Он обладал красивою и представительной внешностью. Отличной формы борода, широкий лоб, нос с горбинкой сообщали Антонию мужественный вид и некоторое сходство с Гераклом, каким его изображают художники и ваятели. Существовало даже древнее предание, будто Антонии ведут свой род от сына Геракла — Антона. Это предание, которому, как уже сказано, придавало убедительность обличие Антония, он старался подкрепить и своею одеждой: всякий раз, как ему предстояло появиться перед большим скоплением народа, он опоясывал тунику у самых бедер, к поясу пристегивал длинный меч и закутывался в тяжелый военный плащ. Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, — хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам, привычка подсесть к обедающему или жадно проглотить кусок с солдатского стола, стоя, — все это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего, — наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженцев, ибо он охотно помогал другим в подобных делах и нисколько не сердился, когда посмеивались над его собственными похождениями. Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увеличивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения, которые подрывали это могущество и даже грозили опрокинуть. Приведу всего один пример. Он приказал выдать кому-то из друзей двести пятьдесят тысяч денариев — эту сумму римляне обозначают словом «декиес» [decies] Управляющий был изумлен и, чтобы показать хозяину, как это много, положил деньги на видном месте. Проходя мимо, Антоний заметил их и осведомился, что это такое, управляющий отвечал, что это сумма, которую он распорядился выдать, и тогда Антоний, разгадав его неприглядную хитрость, воскликнул: «Вот уж не думал, что декиес — такая малость! Прибавь еще столько же!»

53. Октавия в Риме хотела ехать к мужу, и Цезарь согласился, как говорит большинство писателей, — не из желания угодить сестре, но рассчитывая, что она будет встречена самым недостойным и оскорбительным образом и он тогда получит прекрасный повод к войне. В Афинах ей вручили письмо Антония, который просил ждать его в Греции и сообщал о предстоящем походе. Хотя Октавия понимала, что это не более, чем отговорка, и горько сокрушалась, она написала мужу, спрашивая, куда отправить груз, который с нею был. Она везла много платья для солдат, много вьючного скота, деньги, подарки для полководцев и друзей Антония; кроме того, с нею вместе прибыли две тысячи отборных воинов в великолепном вооружении, уже разбитые на преторские когорты.
Чувствуя, что Октавия вступает с нею в борьбу, Клеопатра испугалась, как бы эта женщина, с достойною скромностью собственного нрава и могуществом Цезаря соединившая теперь твердое намерение во всем угождать мужу, не сделалась совершенно неодолимою и окончательно не подчинила Антония своей воле. Поэтому она прикидывается без памяти в него влюбленной и, чтобы истощить себя, почти ничего не ест. Когда Антоний входит, глаза ее загораются, он выходит — и взор царицы темнеет, затуманивается. Она прилагает все усилия к тому, чтобы он почаще видел ее плачущей, но тут же утирает, прячет свои слезы, словно бы желая скрыть их от Антония. Все это она проделывала в то время, когда Антоний готовился двинуться из Сирии к мидийской границе. Окружавшие его льстецы горячо сочувствовали египтянке и бранили Антония, твердя ему, что он жестокий и бесчувственный, что он губит женщину, которая лишь им одним и живет. Октавия, говорили они, сочеталась с ним браком из государственных надобностей, подчиняясь воле брата, — и наслаждается своим званием законной супруги. Клеопатра, владычица огромного царства, зовется любовницей Антония и не стыдится, не отвергает этого имени — лишь бы только видеть Антония и быть с ним рядом, но если отнять у нее и это, последнее, она умрет. В конце концов, Антоний до такой степени разжалобился и по-бабьи растрогался, что уехал в Александрию, всерьез опасаясь, как бы Клеопатра не лишила себя жизни, а мидийцу велел подождать до следующей весны, хотя ему и доносили, что Парфянская держава охвачена волнениями и мятежом.
54. Когда Октавия вернулась из Афин, Цезарь, считая, что ей нанесено тяжкое оскорбление, предложил сестре поселиться отдельно, в собственном доме. Но Октавия отказалась покинуть дом мужа и, сверх того, просила Цезаря, если только он не решил начать войну с Антонием из-за чего-либо иного, не принимать в рассуждение причиненную ей обиду, ибо даже слышать ужасно, что два величайших императора ввергают римлян в бедствия междоусобной войны один — из любви к женщине, другой — из оскорбленного самолюбия. Свои слова она подкрепила делом. Она по-прежнему жила в доме Антония, как если бы и сам он находился в Риме, и прекрасно, с великодушною широтою продолжала заботиться не только о своих детях, но и о детях Антония от Фульвии. Друзей Антония, которые приезжали от него по делам или же чтобы занять одну из высших должностей, она принимала с неизменной любезностью и была за них ходатаем перед Цезарем. Но тем самым она невольно вредила Антонию, возбуждая ненависть к человеку, который платит черной неблагодарностью такой замечательной женщине.

Атия Бальба Цезонния (лат. Atia Balba Caesonia), (85 до н. э. в 43 до н. э.) - племянница Юлия Цезаря, мать императора Октавиана Августа.
Атия была средним ребёнком в семье Юлии Цезарис Младшей, сестры Юлия Цезаря, и претора 60 до н. э. Марка Атия Бальба, двоюродного брата Помпея Великого.
У пары было трое детей. Наиболее распространена версия, что все они были девочки. Атия Бальба Прима, Атия Бальба Цезония, Атия Бльба Терция. Однако, согласно Рональду Сайму [1]. у пары был мальчик в Марк Атий Бальб (промагистрат 38 до н. э.), и две девочки в Атия Старшия и Атия Младшая.
Около 70 до н. э. Атию Бальбу Цезонию в пятнадцатилетнем возрасте выдали замуж за сторонника Цезаря, Гая Октавия, знаменитого полководца, претора 61 до н. э. Для Октавия, которому было около 33-х лет, это был второй брак. От первой жены в Анхарии у него уже была дочь, Октавия Старшая. Анхария, скорее всего, скончалась и оставила его вдовцом.
В 69 до н. э. у пары рождается дочка в Октавия Младшая, а в 63 до н. э. в сын, Гай Октавий Фурин Младший, которому суждено было стать императором Октавианом Августом.
В 59 до н. э. Гай Октавий умирает на пути в Рим.
Примерно в 57 до н. э. Атия вторично выходит замуж за вдовца, патриция Луция Марция Филиппа, консула 56 до н. э. В браке она занимается воспитанием своих двоих детей и двоих детей Луция Марция от первого брака.
В 43 до н. э., (августе или сентябре) во время первого консульства своего сына, Атия умирает. Октавиан устраивает пышные похороны и игры в её память.
Луций Марций Филипп позже женится на её младшей сестре, Атии Бальбе Терции.
Атия практически не оказывала никакого влияния на политические дела своих мужей и сына. Однако она столь дорожила здоровьем Октавиана, что уговорила его отказаться от чести быть наследником Юлия Цезаря.
Встретить описание Атии можно у Тацита [2], где он характеризует её как одну из «исключительно религиозных и нравственных, самых восхитительных матрон республики».Также она упоминается у Светония [3] в связи со знаками которые предшествовали рождению Октавиана.