Осада Никеи (14 мая - 19 июня 1097 года). Крестоносцы перекидывают через стены головы врагов.

Осада Антиохии (1097-1098 гг.)

Осада Антиохии.
Крестоносцы поднимаются в башню по лестнице, спущенной предателем Фирузом (про этого армянина и не только про него не так давно была передача по "Культуре  )

Лагерь крестоносцев во время осады Иерусалима. 1099 г.

Петр Пустынник указывает крестоносцам путь на Иерусалим. (миниатюра 1270 г.)

Сцена из Первого Крестового похода.

Первый крестовый

"The noble race of Franks must come to the aid their fellow Christians in the East. The infidel Turks are advancing into the heart of Eastern Christendom; Christians are being oppressed and attacked; churches and holy places are being defiled. Jerusalem is groaning under the Saracen yoke. The Holy Sepulchre is in Moslem hands and has been turned into a mosque. Pilgrims are harassed and even prevented from access to the Holy Land.
"The West must march to the defense of the East. All should go, rich and poor alike. The Franks must stop their internal wars and squabbles. Let them go instead against the infidel and fight a righteous war.
"God himself will lead them, for they will be doing His work. There will be absolution and remission of sins for all who die in the service of Christ. Here they are poor and miserable sinners; there they will be rich and happy. Let none hesitate; they must march next summer. God wills it!"

Считается, что с этого пылкого текста папы Урбана II и запылали сердца европейцев любовью к Святой Земле. Произнес он свою речь 27 ноября 1095 года в Клермоне. Через день Совет подтвердил все привилегии и даровал ту защиту, которые обещал папа.
Красный крест был выбран символом крестового похода, и епископ Адемар Монтейльский был выбран папским легатом и духовным вождем похода.
Это был идеальный выбор, надо признать, потому что Первый крестовый оказался самым удачным из всех крестовых походов практически благодаря этому епископу.

Конечно, красноречие папы вовсе не было единственной причиной Первого крестового,но  было, несомненно, одной из них.

Есть предположения,что одним из главных поводов предпринять крестовый поход на восток стал вопиющий случай, когда турки-сельджуки вырезали более 3000 христиан-пилигримов в Иерусалиме, да еще и разрушили христианские церкви и превратили оставшиеся в конюшни.
Это стало шоком для европейцев, которые сотни лет вполне спокойно предпринимали пилгримаж в Святую землю.
А причиной такой резкой перемены стала перемена власти: палестинские сарацинские халифаты были подчинены сельджуками, которые представляли воинственную ветвь ислама.

Поэтому нельзя отрицать, что ответным движением европейских христиан была месть и жажда освободить святое место вообще от таких варваров.
Да еще в условиях, когда люди (во всяком случае, значительная часть людей) искренне верили, что их страдания и неудачи являются следствием их грехов – а папа ясно пообещал освобождение участников от грехов.

Очень веская причина воевать с «неверными» обозначена буквально в первых фразах речи папы Урбана: The Franks must stop their internal wars and squabbles. Let them go instead against the infidel and fight a righteous war Потому что война для ноблей действительно была стилем жизни.
Для войны их растили, учили, войной они жили. И не будем закрывать глаза: для рядового нобля, не говоря о солдатах, военная добыча и выкупы были даже не роскошью, а жесткой необходимостью. Эту энергию было необходимо направить из Европы прочь. Ей было необходимо придать некий блеск идеи.

Если папа Урбан обращался со своим призывом к королям, герцогам, графам, то Петр Отшельник магнетизировал толпы простонародья, колеся по Италии и Франции, живописуя страдания христиан и их святынь в руках неверных так, что присутствующие буквально могли эти страдания почувствовать на себе.
Невероятно харизматическая личность. И он обещал этим людям что-то лучшее, чем они имели. Положение крестьян во Франции, например, было настолько безнадёжным, что они были готовы идти хоть на край света за лучшей долей.
Дома они были почти рабами своих баронов. В крестовом походе они были такими же крестоносцами, как их бароны. Перед Богом вся армия его спасения была равна между собой, и для людей это значило много.

Опять же, был Константинополь. Алексис Комнин молил папу о помощи, потому что один он сдерживать сельджуков просто не мог.
Они уже отхватили у Византии изрядные части владений империи, и останавливаться не собирались. В опасности была сама столица. А потом – и Европа.(Алексе́й I Комни́н (ок. 1048 — 15 августа 1118) — византийский император в 1081—1118. Основатель династии Комнинов)

Папа Урбан уже пытался в 1095 году организовать помощь Византии административно-политически, но отклика практически не получил.
А вот такое обращение отклик просто не могло не найти: "When Jesus Christ summons you to his defence, let no base affection detain you in your homes; whoever will abandon his house, or his father, or his mother, or his wife, or his children, or his inheritance, for the sake of my name, shall be recompensed a hundred-fold, and possess life eternal."
Ответом на речь была своего рода массовая истерия: тысячи нашили кресты на свои одежды немедленно.

Руководили походом:

От Прованса Раймунд IV Тулузский (1041 – 1105). Французов и немцев с Рейна привели Годфруа Бульонский (1060 – 1100) и его брат Болдуин (1058 – 1118). Нормандию представлял сын Вильгельма Завоевателя, Роберт Куртгёз (1054 – 1134). Норманнов Италии и Сицилии привели Боэмунд Тарентский (1057—1111) и его племянник Танкред.

(Истории о Средневековье)
http://mirrinminttu.diary.ru/?tags=

Вильгельм Тирский "Historia belli sacri a principibus christianis in Palaestina et in Oriente gesti" (обычно переводится как "История деяний в заморских землях")   (между 1170 и 1184 г.)

Вильгельм Тирский

Х. Среди опасностей всякого рода в это бедственное время в Палестину стекались во множестве греки и латины по обету поклонения святым местам. Пройдя до неприятельской земле через тысячу смертей, они являлись к городским воротам, но не могли войти в них, не заплатив предварительно в виде подати одного золотого привратникам. Потеряв все на пути и едва успев сохранить жизнь, чтобы достигнуть желанной цели, они не имели чем заплатить подати. Вследствие того, тысячи пилигримов, собравшись в окрестностях города и ожидая возможности войти, доходили до совершенной наготы и погибали от голода и нищеты. Для несчастных же жителей города и живые, и мертвые составляли одинаково невыносимую тяжесть. С трудом могли они позаботиться о доставке припасов для живых; но им нужно было позаботиться и о погребении мертвых; все подобные труды превышали их силы. Получившие право входа за плату обращались еще в предмет величайших забот. Надобно было бояться, что, ходя без предосторожностей при посещении св. мест, они могут быть избиты, оплеваны и даже где-нибудь задушены. Заботясь о предупреждении таких несчастий и воодушевленные братской любовью, иерусалимские граждане ходили постоянно за пилигримами, чтобы наблюдать за их безопасностью и защищать от нечаянных нападений. В городе был Амальфийский монастырь, ныне (в конце XII в.) называемый монастырем св. Марии Латинской, и рядом с ним гостеприимный дом (хеnоdochium) с небольшой молельней, основанный в честь блаженного Иоанна Элеймона, александрийского патриарха, и вверенный заботам аббата того монастыря. Несчастные странники получали там милостыню или от монастыря, или от щедрот верующих. Из тысячи пилигримов едва ли один мог сам удовлетворять своим нуждам, потому что они теряли все путевые запасы и с трудом спасали жизнь среди стольких опасностей и трудов. Таким образом, жители не имели покоя ни вне, ни дома, смерть угрожала им каждый день, и, что хуже всякой смерти, они падали под бременем невыносимого рабства. Наконец, к довершению всех этих бедствий, их церкви, охраняемые и возобновляемые не без труда, подвергались ежедневно жестоким нападениям. Во время богослужения неверные, наводя на христиан ужас своими криками и бешенством, вбегали неожиданно в храм, садились на алтари, не делая различия в местах, опрокидывали чаши, топтали ногами сосуды, посвященные служению Господу, ломали мрамор и наносили духовенству оскорбления и побои. С самим владыкой патриархом обращались как с лицом презренным и ничтожным, хватали его за бороду и волосы, свергали с престола и бросали на землю. Нередко они овладевали им и, таща его, как последнего раба, без всякой причины сажали в темницу, лишь бы тем огорчить народ, соболезновавший своему пастырю.
           Таково было то жестокое рабство, которое приходилось испытывать народу Божьему в течение 490 лет, как я сказал выше. Он переносил все с благочестивым терпением, обращая к небу стоны и вздохи и при-соединяя горячую молитву к Господу, прося его в своем милосердии пощадить тех, которые исправятся, и отклонить от них бич своего гнева. Так дошли они до крайних пределов злосчастья, и только тогда, как «пропасть открывает пропасть» (Пс, XLI, 8), пропасть бедствий открыла перед ними пропасть милосердия; они были услышаны тем, кто есть Бог всякого утешения. С высоты своего преславного трона Господь удостоил бросить на них взгляд сострадания, положил предел их несчастьям и вознамерился в своей отеческой любви послать им помощь, которой они ожидали. Чтобы увековечить между верными служителями Христа память о том, я и предпринял в настоящем труде описать способ и предначертания Божественной воли, которыми Господь восхотел избавить свой народ от долговременного бедствия.

XI. В то время, когда вышеупомянутый  и Богом любимый город (то есть Иерусалим), как я сказал выше, был подвергнут стольким страданиям, между теми, которые приходили туда по обету и для молитвы в святых местах, явился один священник по имени Петр из королевства франков, из Амьенского епископства, Пустынник (Heremita) и по прозванью, и на деле; его привлекла в Палестину та же ревность. Он был весьма небольшого роста и имел жалкую наружность, но в малом теле царила великая доблесть. Он был ума быстрого, проницательного взгляда и говорил приятно и свободно. По общему закону, тяготевшему над всеми христианами, искавшими право входа, Петр внес при вратах города требуемую подать и нашел себе убежище у одного верующего, который был из числа христовых исповедников. Расспрашивая настойчиво своего хозяина, человека деятельного и ревностного, о положении христиан, он узнал от него не только то, что относилось к печальному настоящему, но и о тех преследованиях, которые испытывали предки в течение долгого времени. Если рассказ был не полон, то собственное наблюдение досказало Петру остальное. Оставаясь несколько времени в городе и посетив все церкви, он нашел полное подтверждение всему услышанному от братии. Узнав также, что патриарх Иерусалимский был человек благочестивый и богобоязненный, он пожелал говорить с ним о настоящем положении дел и узнать подробности по некоторым вопросам: явившись к нему, он был представлен одним другом из числа верующих, и они оба остались весьма довольны своими совещаниями. Имя патриарха было Симеон: узнав по речам Петра, что это был человек осторожный, весьма опытный и сильный не только словом, но и делом, он начал говорить ему с большей откровенностью о тех бедствиях, которые испытывает народ Божий, населяющий святой город. Петр, слушая его, был тронут братским сочувствием и в своей печали не мог удержаться от слез; потом он спросил, нельзя ли найти какого-нибудь средства к спасению от стольких бедствий? Праведный муж отвечал ему: «Петр, наши грехи составляют единственную преграду к тому, чтобы всеправедный и милосердный Господь удостоил внять нашим стонам и воздыханиям и осушить наши слезы: мы нисколько не сложили с себя нашей неправды, а потому бичи неба не перестают нас поражать. Но щедрое милосердие Господа хранит силы вашего народа и у вас процветает широко и далеко страшная сила для наших врагов; если ваш народ, искренне служащий Господу и воодушевленный братской любовью, захотел бы сжалиться над нашим злосчастьем и даровать нам облегчение или если бы он пожелал по крайней мере молиться за нас Христу, то мы приобрели бы надежду увидеть вскоре конец нашим бедствиям. Империя греков, гораздо более близкая нам и по кровным связям, и по положению местности, и притом богатая, не может нам подать ни надежды, ни утешения. Греки едва могут защищать самих себя; как вы сами могли слышать, брат мой, их силы истощились до того, что в течение нескольких лет они потеряли больше половины своего государства. Петр отвечал ему: «Знай, святой отец, если бы Римская церковь и западные князья узнали от человека деятельного и заслуживающего веры о всех ваших бедствиях, то без сомнения они попытались бы облегчить вашу участь и словом и делом. Пиши же обстоятельно владыке Папе и Римской церкви, королям и князьям Запада и подкрепи свое показание печатью. А я не откажусь взять на себя это дело для спасения своей души: с помощью Господа я готов идти к ним ко всем, умолять их, рассказывать им со всей ревностью о великих ваших бедствиях и просить каждого о поспешной помощи вам». Патриарху понравился такой ответ и он его одобрил вместе с теми верными, которые присутствовали в собрании. Воздав великую благодарность Божьему человеку за его сострадание, они вручили ему требуемую грамоту.

XII. Поистине велик Господь Бог наш; и его милосердие беспредельно! Поистине благий Иисусе, не постыдятся надеющиеся на тебя! Откуда могла явиться в таком жалком, бедном и лишенном всяких средств пилигриме, притом удаленном от пределов родины, уверенность столь великая, что он осмелился предпринять дело, превышающее его силы, и надеяться на осуществление своих желаний? Конечно, оттого, что он обращал свои помыслы к тебе, своему покровителю (…) Однажды, когда служитель Божий был особенно преисполнен забот, помышляя о возвращении на родину и об исполнении своего поручения, он захотел обратиться с полной преданностью к источнику всякого милосердия и вошел в церковь св. Воскресения. Наступила ночь; утомленный молитвой и продолжительным бдением, усталый Петр распростерся на полу, чтобы предаться сну, который его удручал. "Когда та него напал самый глубокий  сон (как то обыкновенно бывает), явился ему Господь  наш Иисус Христос, стал перед ним и возложил на него то же поручение, говоря: «Встань, Петр; спеши: исполни мужественно все, что было на тебя возложено; я пребуду с тобой, ибо настало время очистить святые места и подать помощь моим служителям». Петр, встав укрепленный видением Господним и горя желанием повиноваться предписанному свыше, не хотел медлить и изготовился в дорогу. Исполнив обычную молитву, простившись с владыкой патриархом и получив его благословение, он отправился к морскому берегу и нашел там купеческий корабль, готовый к отплытию в Апулию. Он садится на корабль и после благополучного плавания приезжает в г. Бар. Оттуда он отправляется в Рим и в окрестностях города находит владыку, Папу Урбана (II); предоставив ему грамоту патриарха и верных из Иерусалима, он излагает Папе бедствия и неистовства, совершаемые в святых местах нечестивыми народами, и исполняет свое поручение с точностью и одинаковым благоразумием.

XIII. После Виктора (преемника Григорий VII Гильдебранда), который был на престоле всего два месяца, вступил Урбан (II); чтобы избегнуть ярости Генриха (V), сына Генриха (IV), упорствовавшего в том же заблуждении, он жил, укрываясь в укрепленных местах среди своих верных и нигде не находил надежного убежища. Видя себя в таком несчастном положении, Урбан благосклонно встретил и принял упомянутого Петра, преподобного мужа, после возвращения его из Иерусалима с известным поручением. Именем Бога Слова, которого он был опорой, Папа обещал в свое время оказать ему ревностное содействие. Петр, сжигаемый думой о Боге, проходит всю Италию, отправляется за Альпы, посещает всех князей Запада поодиночке, настоятельно просит, убеждает, и с помощью Божьей благодати ему удается склонить некоторых поспешить с помощью братиям, которые падают под игом, и не допускать более, чтобы святые места, прославленные присутствием Спасителя, подвергались осквернению неверных. Петр полагал, что недостаточно обращаться к князьям и что необходимо проповедовать народу и людям низшего класса. Так он прошел все страны, благочестиво ходатайствуя, посетил все государства, обращался к бедным и самым темным людям и благовествовал повсюду. Господь в награду за столь пламенную веру наделил его такой благодатью, что весьма редко он претерпевал совершенную неудачу в своем обращении к народам. Петр был чрезвычайно полезен своей проповедью Папе, который и последовал за ним безотлагательно. Он, как предтеча, приготовлял умы слушателей к повиновению Папе, и последний, предпринимая свои увещания, достигал скорее цели и тем легче привлекал к себе сердца всех.

Цит. по: История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291)/сост. М.М. Стасюлевич, М.-СПб, 2001, стр. 40-43

Гвиберт Ножанский (1053-1124)
Иерусалимская история, называемая Деяния Бога через франков

VI. По закрытии Клермонского собора - а собор был созван в ноябре (1095 г.), в восьмой день после праздника св. Мартина - по всем провинциям пронеслась молва о нем, и едва только куда-нибудь достигали повеления Папы, люди сами шли к своим соседям и родственникам, убеждая предпринять «путь Господень», как называли тогда ожидаемый поход. Высшие графы были заняты той же мыслью; желание выступить овладело и низшим рыцарством; даже бедные были до того воспламенены рвением, что никто не обращал внимания на скудость своих доходов и не спрашивал себя, может ли он оставить свой дом, виноградники и поля. Всякий считал долгом продать лучшую часть имущества за ничтожную цену, как будто бы он находился в жестоком рабстве или был заключен в темницу и дело шло о скорейшем выкупе. В ту эпоху был всеобщий голод; даже богатые испытывали крайнюю нужду в хлебе, и некоторые из них, имея надобность приобрести многое, не имели ничего, или почти ничего, чтобы удовлетворить своим потребностям. Большое число бедных пыталось кормиться корнями диких растений, и так как хлеб был очень редок, то они искали повсюду новых средств к пропитанию, чтобы заменить испытываемое ими лишение. Самые важные люди подвергались угрозам бедности, на которую все жаловались, и каждый, видя, как терзается голодом бедный народ, осуждал себя на крайнюю бережливость, в страхе расточить свои богатства излишней роскошью. Вечно ненасытные скупцы радовались времени, благоприятному для их бесчеловечной жестокости, и, бросая взгляды на старые запасы накопленного хлеба, делали каждый день новые расчеты той суммы, которую они присоединят к прежним кускам золота, по продаже своего хлеба. Таким образом, когда одни испытывали тяжкие страдания, а другие предавались расчетам корысти, которая подобно «бурному дуновению сокрушает на море корабли» (Пс, 47, 8), Христос занимал сильно умы всех, и тот, кто освобождает скованных цепями из драгоценных камней, разрушил и оковы жадности, спутывавшие людей в этом отчаянном положении. Как я сказал, каждый уменьшил, как можно более, свое потребление в такое голодное время; но едва Христос внушил этим бесчисленным массам людей намерение пойти в добровольное изгнание, немедленно обнаружились богатства большей части из них, и то, что казалось дорого в спокойное время, продавалось по самой низкой цене, когда все тронулись с места для предпринятая того пути. Так как многие торопились окончить свои дела, то произошло удивительное явление, которое послужит образчиком внезапного и неожиданного падения всех цен: за денарий можно было купить семь овец. Недостаток хлеба превратился в изобилие, и каждый, заботясь всеми средствами собрать более или менее денег, продавал все, что имел, не по его стоимости, а за все, что давали, лишь бы не оставаться последним в предпринятом пути Божием. Таким образом, в то время произошло изумительное явление: все покупали дорого и продавали дешево; при всеобщем стремлении дорого покупалось все, что было необходимо для дороги, а то, чем следовало покрыть издержки, продавалось весьма дешево. В прежнее время темницы и пытки не могли бы вырвать силой того, что теперь отдавалось за безделицу. Но вот еще одно обстоятельство не менее забавное: многие из тех, которые не имели ни малейшего намерения отправиться, шутили и смеялись над теми, которые продавали свои вещи так дешево, и утверждали, что им предстоит жалкий путь и что еще более жалкими они вернутся домой; а на другой день эти же самые люди, одержимые внезапно тем же желанием отдавали все свое имущество за ничтожные деньги и шли вместе с теми, над кем только что смеялись. Что сказать о детях и старухах, приготовлявшихся идти на войну? Кто исчислит дев и старцев, подавленных тяжестью лет? Все воспевают войну, если не все принимают в ней участие; все ждут мученичества, на которое они идут, чтобы пасть под ударами мечей; и говорят: «Вы, юноши, вступайте в бой, а нам да будет позволено заслужить перед Христом своими страданиями». И так как они были вдохновлены пламенным желанием приобрести Бога, хотя и не имели в себе света науки, то Бог, увенчивающий часто счастливым успехом самые безрассудные предприятия, дал спасение и этим простодушным людям в награду за их добрые намерения. При этом случае можно было увидеть самые забавные приключения, вызывавшие смех: бедные, подковав быков, как то делают с лошадьми, запрягали их в двуколые телеги, на которых помещались их небольшие пожитки вместе с малолетними детьми, и тащили все это за собой; когда эти дети видели перед собой замок или город, то поспешно спрашивали, не Иерусалим ли это, к которому они идут.
VIII. Пока князья, нуждавшиеся в службе людей, составлявших их свиту, продолжительно и мешкотно собирались в дорогу, чернь, бедная средствами, но богатая числом, собралась около одного человека, называвшегося Петром Пустынником, и изъявила ему повиновение, как своему вождю, по крайней мере на то время, пока все это про¬исходило в нашей стране. Я разузнал о нем, что он был, если не ошибаюсь, из города Амьеня (Ambianensis) и вел сначала жизнь пустынника под одеждой монаха, не знаю, в какой именно части Верхней Галлии (ныне Северная Франция). Выйдя оттуда, не знаю, с каким намерением, он, как мы видели, ходил по городам и селам и повсюду проповедовал. Народ окружал его толпами, приносил ему дары и прославлял его святость с таким усердием, что я не помню, чтобы когда-нибудь и кому были оказаны такие почести. Петр обнаружил большое великодушие при раздаче имущества, которым наделяли его. Он возвращал мужьям их жен, потерявших честь, присоединяя к этому дары, и восстановлю мир и согласие между людьми, поссорившимися с властью. Все, что он ни делал, ни говорил, обнаруживало в нем божественную благодать; так что многие выдергивали шерсть из его мула, чтобы хранить то как святые останки: я рассказываю это не потому, что считаю истиной, но больше для простых людей, которые любят все новенькое (quod nos поп ad veritatem, sed vulgo referimus amanti novitatem). Он носил на голом теле шерстяную тунику, на голове капюшон (cucullus) и сверх всего грубую мантию до пят; руки и ноги оставались голыми; хлеба он не ел или почти не ел, а питался вином и рыбой. Этот-то человек, собрав многочисленную армию, увлеченную отчасти общим потоком, а отчасти его проповедями, решился направить свой путь через землю венгров.

Цит. по: История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291)/сост. М.М. Стасюлевич, М.-СПб, 2001, стр. 72-73

Еще одна картина, изображающая участников 1го Похода.

В центре Готфрид Бульонский.
Автор картины не был указан.

Штурм Иерусалима крестоносцами. 1099 год.
миниатюра приблиз. 15 века
(кажется, она уже была выше, но картинка удалилась).

.

Отредактировано Marion (13-01-2017 18:13:20)