ПАДЕНИЕ ИЕРИХОНА

Переходу через Иордан поспособствовало землетрясение:
Итак, когда народ двинулся от своих шатров, чтобы переходить Иордан... вода, текущая сверху, остановилась и стала стеною на весьма большое расстояние, до города Адама, который подле Цартана... все [сыны] Израилевы переходили по суше... (Нав. 3:14—17)
Адам (ныне Телль-эд-Дамие, возле моста Дамие через Иордан) неоднократно упоминается как место, где в результате землетрясения мягкая почва отвесных берегов оседала и перегораживала течение реки. В 1267 году, когда нижняя часть русла реки на время пересохла из-за такой преграды, мамлюкский султан Бейбарс смог в течение шестнадцати часов заложить основание моста, который стал предшественником современного, и он послужил главным путем его последующих походов, целью которых было изгнание крестоносцев из Святой Земли. О более близком к нам по времени примере такого природного явления сообщает профессор Джон Гарстанг, который пишет, что в 1927 году часть берегового утеса, который здесь (в Дамме) достигает высоты 46 метров, единой глыбой упала в реку и полностью перегородила ее, так что вода стояла в русле на протяжении 21 1/2 часа.
  Можно поспорить, использовал ли Иисус свое знание природных условий долины Иордана, ожидая возобновления начавшегося несколько ранее землетрясения для того, чтобы облегчить переправу через Иордан или штурм Иерихона, или и то и другое вместе. В любом случае, когда земля содрогнулась, войско приготовилось выступить. Удивительное совпадение израильтяне сочли вмешательством божества на их стороне, и по выбору момента оно действительно кажется чудом даже сегодня.
Так, уверовав в божественную помощь, израильское войско окружило Иерихон:
Тогда сказал Господь Иисусу... пойдите вокруг города все способные к войне и обходите город однажды [в день]; и это делай шесть дней; и семь священников пусть несут семь труб юбилейных пред ковчегом; а в седьмой день обойдите вокруг города семь раз... когда услышите звук трубы, тогда весь народ пусть воскликнет громким голосом, и стена города обрушится до своего основания... (Нав. 6:1—4)
  Иисус тщательно выполнил предписанное, и, согласно библейскому повествованию, «обрушилась [вся] стена [города] до своего основания, и [весь] народ пошел в город, каждый с своей стороны, и взяли город» (Нав. 6:19).
  Ученые неоднократно пытались найти «рациональное» объяснение завоевания Иерихона. Было предложено немало неправдоподобных версий, от разрушительного воздействия на стену ритмического топота воинов, промаршировавших вокруг города семь раз, до сокрушившей стену ударной волны, возникшей от одновременного рева труб и крика израильского войска. Были подобраны археологические данные с целью доказать, что стены Иерихона во времена Иисуса находились, скорее всего, в довольно неаккуратном состоянии. Они представляли собой не более чем разрушенные укрепления прошлой эпохи, в спешке (?) подремонтированные жителями города, которые не заменили их новым поясом оборонительных сооружений. Но даже допуская существование трещин в непрочных стенах, вероятно, возникших в результате того же землетрясения, на счет которого отнесен переход через Иордан посуху, объяснения такого типа все равно остаются недоказуемыми или недостаточными. К сожалению, стены ханаанейского Иерихона эпохи поздней бронзы по большей части были уничтожены перед перестройкой города, осуществленной Ахиилом из Вефиля при царе Ахаве. Таким образом, три крупные экспедиции на холме Иерихона практически не дали археологических свидетельств, относящихся к периоду завоевания.
Кажется, что ответ на эту загадку можно найти не в материальных свидетельствах, а в сравнении с древними военными хитростями. В сборнике стратегем, составленном Секстом Юлием Фронтином в конце I века нашей эры, мы читаем:
Гней Помпеи, не имея возможности переправиться через реку из-за стоявшего на противоположном берегу неприятеля, начал то выводить войско вперед, то отводить назад. Внушив таким образом неприятелю убеждение, что не надо заграждать путь для продвижения римлян, он внезапно пошел в атаку и форсировал переправу. (Strategemata I.IV.8)
На самом деле, сам принцип кажется знакомым. На протяжении шести дней все израильское войско торжественно ходило строем вокруг Иерихона. И все шесть дней добропорядочные жители Иерихона хватались за оружие и занимали позиции на стенах, первое время в тревожном ожидании, опасаясь одновременно и марширующих колонн, и магической силы, которая могла быть заключена в этой процессии, возглавляемой священниками и ковчегом завета. Но после того как первоначальный ужас и волнение стихли, жители Иерихона привыкли к странному зрелищу и успокоились. Как раз в этот момент, на седьмой день, когда израильтяне начали свои уже привычные маневры, по сигналу вождя молчаливая, спокойная процессия превратилась в яростно атакующую колонну. Прежде чем оцепеневшие от ужаса защитники смогли взять себя в руки, израильтяне взобрались на стены или прорвались через ту их часть, которая была разрушена недавним землетрясением и заделана на скорую руку, и «все, что в городе... истребили мечом».
Стратегия внушения противнику ложного чувства безопасности путем постепенного приучения его к маневрам, которые впоследствии послужат для начала и развертывания атаки, не один раз сослужила до брую службу тем, кто ее использовал. Таким образом англичане ввели в заблуждение своих турецких и германских противников при Румани на Синае в 1916 году. Позже сирийцы и египтяне обманули израильтян накануне войны октября 1973 года неоднократной мобилизацией своих сил у границ Израиля, а также такими маневрами, как перемещение боевой техники и построение в наступательные боевые порядки.

Завоевание Гая (второй этап)

                         1 После того как отряд прикрытия занял свое место, Иисус выступает к Гаю и начинает ложное отступление
                         2 Ханаанеи выводят войска и начинают преследование отступающих
                         3 и 4 Иисус прекращает отступление и, повернув войско, встает на пути противника
                         5 Иисус дает сигнал отряду, находящемуся в засаде
                         6 Отряд из засады занимает Гай
                         7 Отряд из засады начинает атаку в тылу ханаанеев
                         8 Атакованные с фронта и с тыла ханаанеи бегут

  Основное войско атаковало и, по команде Иисуса, начало свое лож­ное отступление в нужный момент. Как и ожидалось, «они кликнули весь народ, который был в городе, чтобы преследовать их, и... отдалились от города». Когда преследователи, уведенные на достаточное расстояние от города, углубились в ущелье Вади Мухейсин, Иисус быстро взобрался на ближайший склон горы и подал условный сигнал копьем, после чего Штурмовой отряд устремился на практически оставленные позиции и поджег их. В это же время Иисус развернул свое войско на 180 градусов для наступления. Прежде чем преследователи сообразили, что к чему, они были также атакованы с тыла — воинами, захватившими Гай.  Хотя об этом не сказано прямо, часть сторожевых отрядов к этому времени тоже была вовлечена в сражение, атаковав с холма сбитых с толку и попавших в безвыходное положение жителей Вефиля. Их судьба была решена. Все они попали в ловушку, и в последующих поколениях рассказывали, что никто не избежал полного поражения.
НАСТУПЛЕНИЕ В ИУДЕЙСКИХ ГОРАХ

  Весть о падении Гая стала для ханаанейских правителей Цисиордании звуком набатного колокола. Самое непосредственное отношение эти события имели к мелким царькам, правившим в Иудейских горах. Союз Иисуса и гаваонитян был для ханаанеев не меньшей катастрофой, чем падение Гая.
Посему Адониседек, царь Иерусалимский, послал к Гогаму, царю Хевронскому, и к Фираму, царю Иармуфскому, и к Яфию, царю Лахисскому, и к Девиру, царю Еглонскому, чтобы сказать: придите ко мне и помогите мне поразить Гаваон за то, что он заключил мир с Иисусом и сынами Израилевыми. Они собрались, и пошли пять царей Аморрейских... они и все ополчение их, и расположились станом подле Гаваона, чтобы воевать против него.
Момент истины для недавно образовавшегося союза наступил, возможно, даже раньше, чем ожидалось. Но когда просьба гаваонитян о помощи достигла лагеря израильтян в Галгале, Иисус не колебался. Он осознавал, что оставить гаваонитян на произвол судьбы означало бы потерять недавно обретенную сильную позицию вместе с плацдармом в Цисиордании.
Поэтому Иисус быстро приготовился к бою и с наступлением ночи — с целью нейтрализовать возможных наблюдателей противника — начал почти двадцатичетырехкилометровый марш. Израильтяне дошли до Гаваона незамеченными. Холмистая, поросшая лесом и малозаселенная местность обеспечивала им хорошее укрытие, и Иисус, по всей видимо­сти, воспользовался этим для того, чтобы дать своим воинам время для отдыха и последних необходимых приготовлений к сражению. В то же время он имел возможность произвести рекогносцировку местности или с Неби-Самвиля (Мицпа эпохи Маккавеев?), или с ближайшей высоты, и заметил, что Гаваон стоял на невысоком холме в прекрасной горной долине, окруженной высокими горами. Аморрейские союзники осаждали Гаваон, и их лагерь (или лагеря), вероятно, располагался вблизи одного из источников или водоемов долины.
  Поскольку аморреи не подозревали о присутствии врага в своем тылу и не послали сторожевых отрядов, которые могли бы предупредить о каком-либо неожиданном передвижении противника, Иисус имел полную возможность захватить их врасплох. Направление атаки вниз по склону холма давало его войскам дополнительный импульс и силу, а аморреи, которых в этот момент явно беспокоила возросшая активность на укреплениях осажденного города, дрогнули и начали беспорядочное отступление.
  Их путь проходил через перевал Беф-Орон. Это были главные ворота Иудеи, которые играли важную роль во всей ее последующей истории как в военное, так и в мирное время. Доблесть войска израильтян заслуживает восхищения.   После двадцатичетырехкилометрового марша по крутому склону высотой более 579 метров, продолжавшегося практиче­ски всю ночь, они почти сразу вступили в бой. Продолжительность сра­жения нельзя определить, однако после разгрома врага израильтяне еще были в состоянии его преследовать.
  Иисус воззвал к Господу... и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим. Не это ли написано в книге Праведного?.. И не было такого дня ни прежде ни после того, в который Господь [так] слушал бы гласа человеческого. Ибо Господь сражался за Израиля. (Нав. 10:12-14)
Несмотря на всю красоту слога, перевод этого отрывка передает лишь слабый отзвук драматизма, присущего еврейскому оригиналу. И тем не менее мы можем представить себе Иисуса, бесстрашного и непреклонного и, несмотря на победное воодушевление, в самый разгар битвы прекрасно осознающего, что, если он окончательно не разобьет аморрейские войска, его победа не будет иметь решающего значения.
Плоды военных триумфов часто сводились на нет явной неспособностью победителя воспользоваться своим успехом. Так, шведы не смогли или не захотели воспрепятствовать безопасному выходу из боя войск Валленштейна после сражения при Лютцене (1634), у Веллингтона не было возможности помешать организованному отступлению и перегруппировке французов после битвы при Талавере (1805), а Наполеон не развил до конца свой успех при Линьи в 1815 году и не разгромил прусские войска Блюхера, тем самым позволив старому маршалу спустя два дня прийти на помощь союзникам при Ватерлоо и приблизив свое собственное скорое поражение. Поэтому современная военная наука уделяет особое внимание реализации результатов победы как важной составляющей любой операции, в том числе выделению сил и средств для этой цели еще на стадии планирования.
В древности результаты победы закреплялись не с помощью свежих войск, которых в большинстве случаев не имелось в наличии, а благо­даря явному превосходству моральных и физических резервов, усиленных естественным энтузиазмом победителей.
В случае с Иисусом Навином проблема состояла в достижении максимального успеха, пока луна еще стояла в западной части неба (со стороны Аиалонской долины), и ее еще не затмил свет солнца, поднимающегося на востоке (над Гаваоном). Другими словами, он хотел разгромить врага до того, как начнется день, и тот сможет пройти через узкие ущелья Беф-Орона. Кроме того, к этому времени физическое напряжение войска, должно быть, уже достигло предела, поскольку после марша предыдущей ночи и дневного сражения последовали еще восемнадцать километров ночной погони.
Молитва Иисуса была услышана, и под его командованием преследу­ющие бросились вперед и не давали врагу передышки, пока аморреи не были полностью рассеяны. Густые туманы довольно часто случаются по утрам в Аиалонской долине. Это придает убедительность предположению о том, что именно под их покровом легковооруженные израильтяне, не имевшие доспехов, смогли продолжить погоню в полутьме, которая, в то же время, позволяла явно различить тусклый свет солнца и луны там, где тяжелый туман рассеивался.
На последнем этапе сражения израильтяне достигли Азека, ханаанейской твердыни, которая впоследствии стала одной из главных крепостей Иудеи. В общей сложности израильские воины преодолели около сорока восьми километров за сорок пять — сорок восемь часов, причем две трети этого времени или даже более — в условиях сражения.
Поскольку путь бегства аморреев начался на территории, в прошлом принадлежавшей гаваонитянам, те, несомненно, тоже поучаствовали в преследовании отступающих. В Библии говорится о больших камнях, падавших с неба на бегущих ханаанеев. Трудно удержаться от сравнения   с бегством австрийцев и, позднее, бургундцев в период их войн со швейцарцами (1386, 1474—1477 соответственно) и отступлением французов во время их попыток подавить тирольское сопротивление в 1809 году (не говоря уже о других примерах), когда местные жители заваливали ущелья большими валунами, при этом убивая и калеча часть своих врагов и не давая отходить остальным. Эти действия имеют большое значение для объяснения продолжительности сражения. По-видимому, обе стороны неоднократно были вынуждены на время останавливаться как из-за действий врага, так и просто по причине усталости. С другой стороны, даже если, не воспринимая текст буквально, считать падающие камни просто градом, это могло существенно помешать отступле­нию аморреев. Всякий, кому пришлось пережить сильный град в горах Иудеи, знаком с его разрушительным действием.

Войны Судей

ВОЙНЫ ГЕДЕОНА С РАЗБОЙНИКАМИ ПУСТЫНИ

    Как в большинстве текстов Книги Судей, изложение фактов в седьмой и восьмой ее главах, в которых речь идет о войнах Гедеона, весьма запутанно из-за противоречивости традиций, отражающих межплеменное соперничество той эпохи. Войны Гедеона против племен, живших на границе с пустыней, были следствием расселения израильских пле­мен на территории, охватывающей пустыню и плодородные земли.
  Становится все более очевидным, что климат Палестины радикально не изменился с библейских времен до наших дней. Стапятидесятидвухмиллиметровая изогиета (линия, соединяющая точки с равным количе­ством осадков) проходила тогда, как и сейчас, к югу от Беэр-Шевы и к востоку от Аммана (библ. Равва сынов Аммоновых), параллельно Хиджазской железной дороге (около двухсот миллиметров считаются минимумом для оседлой сельскохозяйственной деятельности без специальной ирригации).   Следовательно, небольшие отклонения в количестве выпавших осадков, которые вызывали лишь временные кризисные ситуации в странах к северу и западу от указанной границы, должны были иметь тяжелые последствия на полуаридных территориях, где пе­ресыхали колодцы, становились пустыми водоемы и увядала трава на пастбищах.
  В подобных ситуациях племена, кочевавшие по Синаю, Центральному Негеву и Восточной Трансиордании, не имели иного выбора, кроме как совершать набеги на плодородные земли. Чем дольше продолжалась засуха и чем суровее она была, тем более трудным становилось положение кочевников и более жестокими были их вторжения — вместе со стадами и семьями — с целью занять как можно больше пастбищных земель в плодородных областях. Таким образом, во все времена одной из важнейших задач любой центральной власти, которая желала обеспечить спокойную и безопасную жизнь в Израиле, была организация постоянной и эффективной защиты границ от набегов и вторжений со стороны пустыни.
  Нельзя предположить, что в эпоху Судей, предшествующую установлению централизованной власти в Израиле, такой план существовал, и поэтому, как написано в Книге Судей:
  Тяжела была рука Мадианитян над Израилем... Когда посеет Израиль, при­дут Мадианитяне и Амаликитяне и жители востока и ходят у них; и стоят у них шатрами, и истребляют произведения земли до самой Газы, и не оставляют для пропитания Израилю ни овцы, ни вола, ни осла. Ибо они приходили со скотом своим и с шатрами своими, приходили в таком множестве, как саранча; им и верблюдам их не было числа, и ходили по земле Израилевой, чтоб опустошать ее. (Суд. 6:2—5)
  Ответ населявших южные земли колен Иуды и Симеона на эту угрозу, по всей видимости, первоначально был пассивным. При приближении налетчиков израильские земледельцы, у которых, должно быть, существовала некая система предупреждения из наблюдательных постов с большим радиусом обзора, спешно отходили в заранее приготовленные убежища , оставляя свои деревни и поля на разграбление кочевникам.
  Вдохновленные таким положением дел или подгоняемые сильной за­сухой в своей земле, жители пустыни организовали крупномасштабное вторжение в Северную Палестину, быстро пройдя на своих верблюдах через Галаад и земли к востоку от Иордана и проникнув на Изреельскую равнину. Перед лицом грозящей опасности северные колена выбрали путь, отличный от способа действий их южных сородичей. Вдохновителем этой политики был один человек, Гедеон, судья из рода Авиезера, живший в Офре (современная Афула?). Узнав, что большое войско кочевников расположилось лагерем к северу от холма Море у источника Аендор, Гедеон решил предпринять активные действия и собрал войска из колен Асира, Завулона, Неффалима и Манассии.
  Нам не известны причины медлительности Гедеона, ожидавшего сбора своих войск, однако стоявшие перед ним основные проблемы вполне понятны. При свете дня у него не было никакой возможности навязать противнику сражение. При неблагоприятных для себя обстоятельствах быстрые воины на верблюдах могли легко оторваться от своего противника и продолжить грабежи. С другой стороны, если легковооруженная израильская пехота была бы застигнута в невыгодном положении (особенно если бы ее ряды были сломлены подвижными кочевниками), она бы понесла тяжелое поражение.
  Единственный шанс Гедеона заключался в том, чтобы застать вражеских воинов врасплох, когда они спешатся и ослабят бдительность, иными словами — ночью. Для этого ему требовалось отборное войско, не очень большое, чтобы свести к минимуму опасность преждевременного обнаружения. Соответственно, большая часть войска была выделена для того, чтобы блокировать быстрое продвижение на запад кочевников, захваченных врасплох, и заставить их отойти на просторную территорию между горой Гелвуй (Гилбоа), восточными склонами гор Самарии и Иорданом. Здесь (следует читать «Гелвуй» вместо «Галаад» и «повернет» вместо «возвратится» в Суд. 7:3) та часть войск Гедеона, которая была не занята в первой атаке, могла бы сверху напасть на отступающих мадианитян, которых преследовал Гедеон, и перекрыть броды через Иордан.

Военные действия у источника Харод

1  Проникновение мадианитян в Изреельскую равнину
2 Гедеон посылает своих братьев и других родственников задержать дальней­шее продвижение мадианитян 
3 После сражения с ними мадианитяне располагаются лагерем для ночевки у Аендора     
4 В это же время Гедеон собирает войска израильских  племен у источника Харод 
5  Гедеон проверяет свои ударные отряды и направляет племенное ополчение Е на перехват мадианитян
6 Гедеон занимает позицию в Телль-Аголе
7 Внезапная атака с трех сторон ввергает мадиани­тян в замешательство
8 Мадианитяне в панике бегу
  Из описания последующих событий мы можем сделать вывод, что в общих чертах план Гедеона был именно таким. Мы видим, как он выбирает из своего войска, насчитывавшего 32 000 человек, ударный отряд для ночной атаки численностью в 300 человек. С помощью божественного вдохновения . Гедеон набрал отряд, наблюдая за действиями и привычками своих людей, которых он привел днем к источнику Харода. Здесь на них в любой момент могли напасть враги, оставившие стражу на вершине горы Море или устроившие засаду у знаменитого источника. Были выбраны те люди, которые, несмотря на жажду, сохраняли бдительность в непосредственной близости врага и не выпустили из рук оружия даже при питье: они легли на живот и лакали воду языком с руки.
  Расположив войска в соответствии со своим планом, Гедеон решил сам провести разведку вражеских позиций, чтобы обеспечить полную неожиданность нападения. Согласно библейскому повествованию, только Фура, оруженосец Гедеона, сопровождал его во время проникновения в лагерь врага, где они подслушивали разговоры. После этого Гедеон предпринял последние приготовления. Каждому солдату дали горящий факел, спрятанный в глиняном сосуде, и трубу (или, что более вероятно, некоторые несли трубы вместо сосудов). Небольшой отряд был разделен на три части, которые одновременно с трех сторон подошли к лагерю мадианитян. Подойдя к границе лагеря, люди спрятались и стали ждать сигнала к нападению. Гедеон мудро подождал, пока сменится стража, и сразу после этого, пока новые стражники еще не освоились с обстановкой, дал сигнал к атаке. Под громкие крики и звуки труб нападающие разбили глиняные сосуды и, видимо, забросали факелами шатры кочевников, пугая людей и лошадей. Завязалась рукопашная схватка, и кочевники, ослепленные внезапным ярким светом, впали в панику и по ошибке стали нападать на своих. В конце концов они в беспорядке побежали, как и планировалось, в ущелье между горами и рекой Иордан. Видимо, крепости Татвафа и Авел-Мехола стали теми преградами, которые не дали кочевникам рассеяться и заставили их повернуть на юг.
Если люди из колена Манассия были раньше приведены в готовность для того, чтобы соединиться с войсками Неффалима и Асира и напасть на бегущего врага, то ефремлянам, располагавшимся у главных бродов через Иордан в районе Адама, Гедеон дал сигнал только в самый последний момент. Он приказал им занять броды и преградить путь бегущим кочевникам. Они преуспели в этом лишь частично, и в завязавшемся сражении за восточный берег Иордана были убиты два вождя кочевников. Похоже, что межплеменная неприязнь заставила Гедеона ждать до последнего момента, прежде чем призвать ефремлян, и если бы он сделал это раньше, то разгром мадианитян был бы более полным. Ефремляне сказали Гедеону об этом, и ему было довольно трудно смягчить их гнев.
  Еще хуже была реакция жителей Сокхофа (Суккота) и Пенуэла — двух Галаадских городов, расположенных к востоку от переправы. Они с подозрением относились к политическим притязаниям Гедеона и отказались снабжать продовольствием его войско. Несмотря на эти трудности, Гедеон продолжил преследование и сумел еще раз неожиданно напасть на врага недалеко от границы с Аммоном. Где-то в горах недалеко от Иогбеги уставшие кочевники остановились отдохнуть на дороге, которой пользовались только торговцы из пустыни.Они считали, что находятся на безопасном расстоянии от Гедеона и рядом с нейтральной или в данном случае даже дружественной страной Аммона. Подробности не сообщаются, но мы знаем, что Гедеону удалось застать врасплох и уничтожить противника. «Так смирились Мадианитяне пред сынами Израиля и не стали уже поднимать головы своей, и покоилась земля сорок лет во дни Гедеона»
  Если мы вглядимся в формулу успеха Гедеона, то мы увидим в ней те же самые составные части, что и в предыдущих кампаниях израильских полководцев, описанных на страницах этой книги: смелость, ско­рость, гибкость действия, наступательная тактика и неожиданный подход. Даже самые выдающиеся полководцы обычно воздерживаются от ночных атак из-за многочисленных трудностей в их подготовке и успешном проведении. Ночную атаку генерала Ренье, предпринятую для обеспечения французской армии необходимым запасом воды из колодцев Эль-Ариша (14 февраля 1799 года), Наполеон упомянул в своих мемуарах как одну из «наилучших военных операций». Гедеон продемонстрировал особую дальновидность, напав на врага ночью, когда тот не мог воспользоваться своим преимуществом — подвижными лучниками и копейщиками. Он также был готов, несмотря на все возможные внутренние разногласия, упорно добиваться своего после первой победы, чтобы превратить этот тактический успех в стратегический триумф, доведя до конца преследование и навязав отступающему врагу вторую, решающую битву.
  Решение разделить свои силы и начать атаку с холма Море только с 300 воинами представляет собой ранний образец того, что военные называют «осознанным риском». Это решение было основано главным образом на проведенной самим Гедеоном точной разведке расположения и морального духа врага. Поскольку Гедеон сам слышал, как мадианитяне выражали свои сомнения и тревоги относительно размещения лагеря в глубине израильской территории, он смог на месте представить себе подробности своей атаки, направленной на то, чтобы сыграть на предрассудках и страхах врага.
  Остается только одна проблема. Почему эти быстрые, мобильные разбойники дали Гедеону время, чтобы собрать войска и подготовиться к сражению на его условиях? Другими словами, почему они, вопреки своему обычаю, стояли лагерем на одном и том же месте у подножия холма Море в течение, по меньшей мере, нескольких дней вместо того, чтобы двигаться на запад? Ответ заключен в словах Гедеона, отказавшегося даровать жизнь пленным мадиамским царям: «Каковы были те, которых вы убили на Фаворе?, это были братья мои, сыны матери моей...».
  Наиболее правдоподобной представляется такая реконструкция событий. Узнав о приближении мадианитян, Гедеон отправил наспех со­бранное войско, видимо, небольшое по численности, чтобы преградить противнику путь в узкую долину между горой Фавор и холмом Море. Это войско, целью которого было любой ценой остановить продвиже­ние врага и тем самым дать Гедеону время для сбора основных сил, состояло главным образом из родственников царя и, вероятно, возглавля­лось его братьями. В последовавшем сражении они погибли, но проход остался перекрытым.
  Этот небольшой отряд израильтян, занявший позиции на склонах горы Фавор, служил для отвлечения внимания мадианитян, позволяя Ге­деону тайно проникнуть в их тыл, а также был эффективным препятствием при возможном продвижении противника на запад.   Двигаться в западном направлении, не выбив с позиций этот отряд, означало бы для мадианитян открыть фланг для атаки израильтян и дать последним возможность в дальнейшем блокировать путь отступления противника. Именно это случилось с французской армией генерала Клебера 2500 лет спустя. Случайно попав в тот же самый узкий проход, она была почти полностью уничтожена турками, занимавшими позиции с флангов. Таким образом, организация и умелое использование небольшого сторожевого отряда были важной составляющей частью всего плана Гедеона и необходимым условием для его успеха.
  Сын Гедеона Авимелех «прославился» жестоким убийством своих братьев. Его историческая роль заключается в том, что он первым попытался установить какое-либо единое правило наследования в древнем Израиле. Мы должны упомянуть здесь и о его военных операциях, поскольку они демонстрируют определенный прогресс в развитии осадного искусства израильтян. Из рассказа о войне   Авимелеха с жителями Сихема  мы узнаем, что он пытался взять укрепления главным образом с помощью хитростей и уловок, а также вза­имодействия со своими сторонниками внутри осажденного города. В разгар боевых действий Авимелеху удалось выманить большую часть защитников из города и после этого войти в ворота. Военную хитрость, примененную Иисусом в Гае, напоминают нам и события столь позднего времени, как 1799 год, когда генерал Ренье, не очень опытный в осадном деле, не смог найти лучшего способа для взятия крепости Эль-Ариш.

1 Мадианитяне бегут от Аендора, преследуемые Гедеоном и местными жителями
2 Войска местных племен перекрывают подходы к Иордану и продолжают нападения на мадианитян
3 Ефремляне защищают броды у Адама
4 Большая часть мадианитян успешно переправляется через Иордан севернее Адама
5 Гедеон продолжает преследование к востоку от Иордана до полного уничтожения сил налетчиков

  Дальнейшие действия Авимелеха  свидетельствуют о том, что он уже овладел техникой использования огня для выкуривания защитников из небольших крепостей, а также для поджога деревянных укреплений, в особенности наиболее уязвимой их части — ворот. В ходе одной из таких операций он и встретил свою смерть: «Авимелех пришел к башне [крепости (?) Тевец] и окружил ее и подошел к дверям башни, чтобы сжечь ее огнем. Тогда одна женщина бросила обломок жернова на голову Авимелеху и проломила ему череп» . Так, смерть Авимелеха была столь же чудовищна, как и жизнь. Однако в ней есть и определенный драматизм: «[Авимелех] тотчас призвал отрока, оруженосца своего, и сказал ему: обнажи меч твой и умертви меня, чтобы не сказали обо мне: женщина убила его. И пронзил его отрок его, и он умер» .

Основная сила мелких ханаанейских правителей заключалась в их ук­репленных городах. Однако, оставаясь за своими надежно запертыми воротами, они не могли одержать верх над израильтянами. Нужно было предпринимать более активные действия. Для этого главное оружие ханаанеев — военные колесницы — было поистине бесценным. Мобильные дозоры колесничих могли контролировать равнины и, в частности, дороги, обеспечивая, при необходимости, защиту торговым караванам и всем остальным путникам. Они могли выслеживать или перехватывать израильтян, совершавших набеги, и даже на холмистой местности колесницы представляли собой весомое дополнение к пехоте. Чтобы сделать союз более сплоченным, общее руководство всеми совместными действиями было поручено Сисаре, военачальнику Иавина и, вероятно, вождю одного из племен.
События достигли апогея, когда Сисара занял Харошеф, который господствовал как над узким проходом из Изреельской долины
на прибрежную равнину к северу от Хайфы, так и над дорогами, соединявшими Галилею с Галилейским морем и долиной Иордана на юге.В это время во главе рыхлого племенного объединения израильтян стояла Девора, «пророчица, жена Лапидофова; она жила под Пальмою Девориною, ... на горе Ефремовой; и приходили к ней [туда] сыны Израилевы на суд». Начиная с Мариам, сестры Моисея, и до Саломеи Александры, возглавлявшей Хасмонейское царство в последние годы его расцвета (76—67 годы до нашей эры), женщины играли важную и часто решающую роль в еврейской истории. Среди них Девора выделяется как вдохновленный Богом борец за свободу своей страны и выживание своего народа. Девора — подлинный прообраз Жанны д'Арк — была ей равна в понимании стратегии и тактики. Если Жанна д'Арк сама была полководцем и являла собой образец несгибаемого мужества, Девора призвала Барака — одного из подающих большие надежды, или даже самого выдающегося из военачальников Кедеса в уделе колена Неффалима, — и сказала ему:
Повелевает [тебе] Господь Бог Израилев: пойди, взойди на гору Фавор и возьми с собою десять тысяч человек из сынов Неффалимовых и сынов Завулоновых; а я приведу к тебе, к потоку Киссону, Сисару, военачальника Иавинова, и колесницы его и многолюдное [войско] его, и предам его в руки твои. (Суд. 4:6—7)

Другими словами, Девора изложила Бараку сущность сложного и многоэтапного плана борьбы с целью сбросить ярмо ханаанейского господства.
Прежде чем перейти к подробностям, важно еще раз подчеркнуть пре­восходство ханаанеев в регулярном сражении, достигаемое благодаря колесницам и пехоте («колесницы и многолюдное войско»), по крайней мере часть которой состояла из тяжеловооруженных копьеносцев. Сообщается, что у Сисары насчитывалось 900 колесниц. Эту цифру можно сопоставить с числом колесниц, которое фараон Тутмос III приводит, подсчитывая общее количество своих вооруженных противников из северного Ханаана в битве при Мегиддо (1468 год до нашей эры). Обе цифры согласуются друг с другом, поскольку в битве при Мегиддо были захвачены в качестве трофеев 924 колесницы, при том, что коалиция ханаанеев была несколько богаче.Официальные цифры, египетские или чьи-либо еще (равно как и библейское повествование, которое основано на устной традиции или направлено на то, чтобы произвести впечатление на читателя), часто подозревают в преувеличениях. Снижение вышеупомянутого количества на одну десятую может привести к заниженной оценке. Но даже в этом случае силы Сисары имели бы значительное превосходство в вооружении и представляли бы собой серьезную опасность. Представьте себе современную пехоту, лишенную какого-либо бронебойного оружия и противостоящую девяноста танкам или даже бронемашинам на открытом пространстве (со всеми необходимыми оговорками по поводу чересчур вольного сравнения между современной бронетехникой и древними колесницами). Результат, по всей вероятности, был бы катастрофическим. Следовательно, главной заботой Деворы была нейтрализация главной силы в войске вpага — его колесниц.
  Принимая все это во внимание, Девора разработала трехэтапную кампанию. Первой ее частью была концентрация войск Неффалима и Завулона, общим числом не менее чем 10 000 человек, возможно, 20 000 человек, на горе Фавор. Как место для сбора войск гора Фавор была легкообороняемой базой, против которой у колесниц не было шансов на успех; она занимала фланкирующую позицию по отношению к врагу, двигающемуся по Изреельской равнине, с хорошим обзором во всех направлениях и, что не менее важно, великолепным плацдармом для вне­запной атаки на врага, расположившегося лагерем у ее подножия.
План второго этапа основывался на предположении, что Сисара, ког­да узнает о расположении израильтян, направит все свои имеющиеся силы на то, чтобы удержать Барака на горе Фавор и затем попытаться вынудить его к сражению на открытой местности. Рассчитывая на это, Девора предложила использовать войско, которое она собрала в Ефреме (Ефраиме), чтобы оттянуть Сисару от горы Фавор в сторону болотистой местности у реки Киссон в западной части Изреельской равнины.

Победа Деворы над Сисарой (этап первый)

                                    1 Первый лагерь Сисары в Харошеф-Гоиме
                                    2 Девора и Варак собирают войска на горе Фавор
                                    3 Сисара окружает гору Фавор
                                    4 Второе войско израильтян собирается у северного склона Ефремовой горы
   На третьем этапе, у реки Киссон, где заболоченная почва затрудняет передвижение людей, лошадей и колесниц, ханаанеев одновременно атакуют войска Деворы и Барака (которые, избавившись от угрозы со стороны врага, смогут последовать за Сисарой и напасть на него с тыла). В библейском тексте нет точного описания предложенного Деворой маневра. Если рассуждать логически, это должно было быть движение, создающее угрозу незащищенной равнине у бухты Хайфа или где-то рядом. Только подобная передислокация, угрожающая такому основному члену союза, как Дор, с зависимыми от него землями, могла вынудить Сисару отвлечься от наблюдения за Бараком, сняться с лагеря и начать быстрое движение в направлении реки Киссон, чтобы обезопасить узкий перевал между Кармилом и Тивонскими холмами, ведущий из Изреельской долины на прибрежную равнину.
  Барак выслушал предложение Деворы, но не захотел брать основную тяжесть на свои плечи. Он сказал, что согласится с ее планом только в том случае, если она пойдет вместе с его войском. Возможно, он выдвинул это требование не из робости, а из благородных побуждений: желая оградить пророчицу от опасной роли организатора ловушки. Знаменитый ответ Деворы звучал так: «Пойти пойду с тобою; только [знай, что] не тебе уже будет слава на сем пути, в который ты идешь; но в руки женщины предаст Господь Сисару» (Суд. 4:9). Так, войско с Ефремовой горы было оставлено под командованием неизвестного полководца, а Девора присоединилась к силам, которые тайно собирались в Кедеш-Нафтали и оттуда выдвинулись к горе Фавор.

ПОЯВЛЕНИЕ ФИЛИСТИМЛЯН

  Немногим позже, чем израильтяне, еще один народ начал свое продвижение в Ханаан, de facto являвшийся египетской провинцией, — филистимляне. Направление их проникновения, однако, было прямо противоположным, так как пришли они с запада. Филистимляне относились к эгейским народам и, таким образом, были родственны минойскому и микенскому населению средиземноморских островов и материковой Греции и «классическим грекам» последующей эпохи. Они принадлежали к группе «народов моря», которые на своих быстрых кораблях совершали опустошительные набеги на юго-восточное побережье Средиземного моря, огнем и мечом приобретая новые земли для расселения. Их способ действий напоминает о походах викингов и норвежцев в более позднюю эпоху. В начале XII века до нашей эры «народы моря» попытались завоевать Египет, и только ценой огромных усилий фараону Рамсесу III удалось остановить их наступление в изнурительном и кровавом морском сражении в Дельте (около 1190 года до нашей эры).
  После этой битвы филистимляне, видимо, пришли к какому-то временному соглашению с Египтом и с позволения фараона расселились на юго-западном побережье Ханаана. Сначала они не только признали власть Египта, но и использовались в качестве гарнизонных войск в ходе последних попыток египетских фараонов удержать Палестину, предшествовавших ее окончательному завоеванию израильтянами. Но вскоре, с упадком могущества Египта, они стали независимыми и начали продвижение на равнины Южной Иудеи, чтобы обеспечить себе без­опасность в тылу.

Именно в ходе этих попыток они столкнулись с израильтянами, которые также пытались обосноваться в этом регионе. Израильтяне заня­ли важный стратегический пункт, который служил западными воротами на пути как в горы, так и в предгорья Иудеи — Шефелу. Именно здесь, где современная дорога, ведущая из Яффы и Рамаллаха в Иерусалим, проходит через холмы между Цорой и Ештаолом, колено Дана столкнулось с филистимлянами лицом к лицу. Именно в Шефеле вершил свои великие дела Самсон, чей трагический конец стал свидетельством временного возвышения филистимлян.

Хотя на большей части территории Палестины победа, в целом, сопутствовала израильтянам, в середине XI века над границей с филистимлянами сгустились тучи. Обстоятельства казались еще более грозными, поскольку филистимляне были искусными кузнецами, а их воины были вооружены железным оружием, которого практически не было у израильтян.

ПЕРВЫЙ ИУДЕЙСКИЙ ЦАРЬ
В эту эпоху еще раз подтвердился исторический трюизм — судьбы народов часто зависят от их способности противостоять вызовам, отка­зываясь от традиционных способов ведения государственных дел. Вопреки предупреждениям и советам Самуила, который горячо отстаивал существующие традиции и древний политический идеал теократическо-демократической племенной амфиктионии, вожди племен оставались непреклонны в своих требованиях перемен: «Нет, пусть царь будет над нами, и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши» . Подчинившись здравым требованиям народа, желавшего обрести себе одного постоянного вождя на войне (и, как неизбежное следствие этого, в мирное время), Самуил продемонстрировал великодушие в не меньше  степени, чем мудрость. Согласившись с волей народа, он попытался выбрать подходящего лидера, которого непокорные и свободолюбивые племена признают даже после того, как их первоначальный энтузиазм сойдет на нет.
  Его выбор пал на Саула, не столько из-за того, что «не было никого из Израильтян красивее его; он от плеч своих был выше всего народа», сколько потому, что, выбирая подходящего человека из колена Вениамина, самого небольшого из двенадцати, он надеялся нейтрализовать соперничество более многочисленных колен. Это напоминает состоявшийся гораздо позднее выбор представителя незначительного дома Габсбургов на трон Германской империи по аналогичным причинам. К несчастью для Саула, одного из самых трагических персонажей Ветхого Завета, замысел Самуила оказался лишь отчасти удачным. Внутренние беспорядки конца правления Саула, а также его конфликты с Давидом и его наследниками становятся понятными в контексте соперничества между коленами.
  Самуилу больше повезло в осуществлении второй своей цели, которую он преследовал, выбирая Саула первым царем Израиля. Поскольку Саул происходил из колена, которое больше всех остальных страдало от постоянного присутствия войска филистимлян на своей территории, у него были серьезные основания поднять знамя борьбы за свободу.
  Однако для Саула основным поводом для беспокойства была ситуация на востоке. Город Иавис Галаадский (Явеш-Галаад) был осажден аммонитянами, и, не получив необходимой помощи, его защитники были готовы подчиниться Наасу, царю Аммона, и позволить врагам поселиться в сердце израильской Трансиордании. Требовались немедленные действия, но деморализующий партикуляризм колен уже настолько распространился, что Саул счел необходимым использовать угрозу экономических санкций, чтобы заставить всех взрослых мужчин присоединиться к народному ополчению: «И взял он пару волов, и рассек их на части.И послал во все пределы Израильские... объявляя, что так будет поступлено с волами того, кто не пойдет вслед Саула и Самуила». Угрозы подействовали, и 330 000 человек собрались в Везеке. Между прочим, в данном случае мы имеем дело с достоверными цифрами, которые позволяют нам оценить общую численность населения Израиля на заре основания монархии примерно в 750 000 душ. Цифра 330 000 человек для ополчения, собравшегося на смотр, не говоря уже о войске, выступающем в поход, безусловно, сильно преувеличена. Ее следует рассматривать как общую численность мужчин в возрасте от шестнадцати лет, или около того, что и приводит нас к упомянутой выше оценке всего населения. Воинский призыв 10 процентов от всего количества совершеннолетних мужчин — это максимум, который может обеспечить хорошо организованное общество. Такая цифра вполне сопоставима с современными. В первых походах Саула все войско могло насчитывать не более половины от этого количества людей (т. е. 16 500 человек).

БИТВА ПРИ МИХМАСЕ

  Действия Ионафана представляли собой серьезную угрозу власти филистимлян в Центральной Иудее. Большое войско филистимлян, включавшее колесницы и, вероятно, конницу, было отправлено с целью восстановить их власть и пресечь попытки израильтян создать независимое государство. Миновав перевал Беф-Орон, филистимляне создали укрепленную базу в Михмасе. Выбор места был рискованным, но хорошо просчитанным ходом. Продвигаясь на восточную часть Иудейского плато, филистимляне получали контроль над подходами к горам Вениамина со стороны Иудейской пустыни, традиционного плацдарма израильтян. Михмас располагался по обе стороны восточного отрезка проходившей пo водоразделу дороги — основного пути с севера на юг в Цисиорданских горах. От западной части этой дороги Михмас находился на расстоянии, позволявшем быстро перекрыть ее. Более того, размещая свою базу в самом центре Вениамина, филистимляне открыто бросали вызов власти и компетенции Саула.
  Вновь обретенная уверенность израильтян опять пошатнулась вслед­ствие этой внезапной акции, и хотя Саул мудро выбрал труднопроходимую (для непосвященного) Иудейскую пустыню в качестве места сбора для новобранцев, общая дезинтеграция в силах израильтян началась еще до первых встреч с врагом. Согласно Первой книге Царств 13—14, Саул со всего лишь шестьюстами воинами занял позицию напротив Михмаса, в Гиве, после того как она была освобождена Ионафаном и его регулярным отрядом. Должно быть, филистимляне имели надежную информацию об открытом конфликте между царем и жрецом (Саулом и Самуилом) и о многочисленных случаях дезертирства и бегства населения в Трансиорданию. Поэтому они решили ускорить разрушение нового государства, послав три летучих отряда для разграбления сельских районов на центральном плато. Чтобы компенсировать ослабление своих сил, они держали заградительный отряд на «перевале Михмаса», седловине, которая связывала Михмас с Гивой и, через Гиву, с западной частью дороги. Топография и данные Библии позволяют установить его точное расположение между обрывистым склоном Вади-Сувенит и подножием холма Михмас.

Саул не отважился атаковать даже ослабленный лагерь филистимлян, но, надеясь уменьшить опасность набегов врага на внутреннюю территорию израильтян, перевел свои силы из Гивы на позиции напротив Михмаса, в Мигрон (Телль-Мирьям). Хотя его воздержание от дальнейших действий свело на нет первоначальную угрозу, созданную этой передислокацией, отряды филистимлян в Михмасе, и особенно те, которые занимали заградительные позиции на перевале, должны были постоянно следить за любыми намеками на передвижение израильтян в Мигроне.
  Ионафан воспользовался таким положением дел и применил рискованную военную хитрость, которая одной только своей дерзостью обещала успех. В сопровождении только своего щитоносца он отправился на юг. Для людей из заградительного отрада филистимлян они выглядели как два человека, не имеющих отношения к израильскому войску, которые воспользовались затишьем в боевых действиях и выбрались из укрытия, чтобы заняться своими делами. Поэтому, прокричав в их сторону несколько оскорбительных фраз («вот, Евреи выходят из ущелий, в которых попрятались они», двадцать с лишним (?) воинов из филистимлян снова обратили внимание на позиции израильтян напротив. Ионафан и его оруженосец скрылись в глубоком ущелье Ва-ди-Сувенит, и, когда они достигли обрыва рядом с позициями филистимлян, «начал всходить Ионафан, цепляясь руками и ногами, и оруженосец его за ним». Благодаря внезапному нападению сзади, оба они смогли уничтожить значительное количество изумленных врагов и обратить в беспорядочное бегство остальных. Это, в свою очередь, застало врасплох гарнизон Михмаса, и они приняли беглецов за наступающих израильтян, из-за чего случились всеобщее замешательство и паника. Саул нашел этому хорошее применение, предприняв общее фронтальное наступление на Михмас. Похоже, сопротивление противника было сломлено почти сразу. Отрезанные от прямого пути к отступлению, филистимляне сначала побежали на север в направлении Вефиля и только потом повернули к западу. На всем их пути израильские земледельцы выбирались из своих укрытий, где они прятались от врагов, и сеяли дополнительную панику среди отступающих. Подобно французам в Испании во время Пиренейской войны (1808—1814) или англичанам в Афганистане в 1842 году, филистимляне потеряли больше людей во время этого отступления, чем в предшествовавшем сражении. Со времен Иисуса Навина израильские полководцы обращали особое внимание на полное использование результатов победы. Они понимали, что дополнительное усилие их измученного войска предотвратит другие сражения и новое кровопролитие. Точно так же и Саул под страхом смерти приказал своим воинам не прекращать преследование из-за необходимости принять пищу или отдохнуть. Не зная об этом приказе, Ионафан во время преследования съел немного меда из дупла в лесу. Только угроза всеобщего восстания заставила Саула изменить свое мнение и в конце концов не казнить своего сына, хотя тот и не знал о приказе.
  Вероятно, не только торжественный обет, данный Господу, заставил Саула вести себя столь строго, но и недовольство тем фактом, что Ионафан предпринял свое нападение на сторожевой пост филистимлян в Михмасе, не посоветовавшись с ним и не получив разрешения. Таким образом, Саул столкнулся с вечной дилеммой: как реагировать на нарушения дисциплины и неподчинение приказам, даже если результатом этого была победа. В римском военном праве ответ был однозначен: смерть, даже если в результате неподчинения была одержана победа.
  Аналогичный случай произошел с принцем Хомбургским, который в 1675 году при Фербеллине начал атаку по собственной инициативе и принес бранденбургцам победу. Его дядя, «Великий курфюрст», приговорил его к смерти за действия, противоречащие приказам. Только угроза всеобщего бойкота со стороны офицеров стала основанием для помилования
  Стоявшая перед Саулом дилемма не решена и поныне, и нет недостатка в случаях, когда выполнение приказов приводит к ужасным результатам. Печально известен пример с маршалом Груши, который в 1915 году продолжал двигаться в направлении, предписанном Наполе­оном, а не повернул к Ватерлоо, что стало одной из главных причин поражения французов и падения Наполеона.
  Если не принимать во внимание эту проблему, действия Ионафана и его слуги являются выдающимся примером того, как при удачных об­стоятельствах горстка воинов может полностью изменить ход сражения.
  Оглядываясь назад, нет сомнений, что сражение при Михмасе было одним из решающих в истории Израиля и что «поход двоих» Ионафана проложил путь к победе, которая дала Саулу необходимую передышку в войне с его наиболее опасным противником и позволила ему установить единую царскую власть на большей части Цис и Трансиордании: «И утвердил Саул свое царствование над Израилем, и воевал со всеми окрестными врагами своими, с Моавом и с Аммонитянами, и с Едомом... и с царями Совы и с Филистимлянами, и везде, против кого ни обращался, имел успех»
  Одним из основных, хотя и неписаных, геополитических принципов управления Цисиорданией всегда было то, что любой, кто хотел обеспечить мир и безопасность для жителей плодородных земель, должен был отражать набеги кочевников пустыни (Негева). Поэтому, как и следовало ожидать, именно Саул начал организовывать постоянную оборону границ с пустыней, которая впоследствии основывалась на плотной сети мощных укреплений, просуществовавших со времен Соломона до Средних веков.
  До нас не дошли подробности войны Саула против кочевников-амаликитян в Негеве. Точно так же покрыты завесой неизвестности и его частые походы против филистимлян, которые так и не были окончательно покорены. Полем битвы была, по всей видимости, Шефела, точнее вход в ту или иную долину, которые вели с гор на равнину. Типичным примером служит сражение в долине Дуба. К этому времени израильтяне стали строить хорошо организованные, полупостоянные и, вероятно, укрепленные лагеря как базы для длительных кампаний. Разбивая лагерь в долине, они эффективно преграждали филистимлянам доступ в горы. Лагерь был хорошо спланирован и имел специальные места для военных упражнений и для хранения запасов. Несмотря на эти улучшения, израильское войско по-прежнему уступало филистим­лянам во всех видах вооружения и совсем не имело колесниц. Поэтому Саул выжидал и не вступал в открытое сражение.

ВЗЯТИЕ ИЕРУСАЛИМА

  Думая о потребностях единого государства, которое охватывало бы всю территорию Палестины к западу и востоку от Иордана, Давид отправился на завоевание Иерусалима, чтобы сделать его своей столицей. Город Иерусалим имел идеальное географическое положение в центре Цисиорданского горного массива. Он имел хороший доступ к морю, где его естественным портом служила Яффа. Также он занимал господствующее положение по отношению к перекрестку двух путей: дороги из Яффы в Равву-бене-Аммон (Равву сыновей Аммоновых), которая была главной артерией, связывавшей средиземноморское побережье с Трансиорданией, и дороги, шедшей по водоразделу с севера на юг через всю Цисиорданию. Город занимал хорошую позицию с точки зрения обороны, так как находился на горе, окруженной со всех сторон долинами. Климат в Иерусалиме мягкий, а зимние дожди бывали столь обильными, что водохранилища наполнялись водой, которой хватало на весь год. В 1948 году, когда еврейский сектор Иерусалима был отрезан осаждающими от всех внешних водных источников, дождевой воды, скопившейся в резервуарах, хватило на все время осады. У подножия горы находился не пересыхающий в жару источник, и жители знали к нему тайный путь, которым пользовались даже во время осады города. Важным политическим фактором являлось то, что Иерусалим не относился ни к одному из израильских колен и при его выборе не были бы затронуты ничьи родственные предпочтения. Наконец, хозяевами города в то время были иевусеи, небольшое этническое сообщество, не связанное с автохтонами-ханаанеями и не имевшее особых симпатий по отношению к какому-либо из соседних народов.

Иерусалим от Давида до Седекии, схематический план стен Озии и Езекии, согласно гипотезе Ави Гада

                   1 Акрополь иевусеев, первый опорный пункт Давида
                   2 Цинор, маршрут проникновения в город Иоава 3 Милло 4 Северные ворота
И тем не менее взятие хорошо укрепленного города требовало значительных усилий от израильского войска. Давиду удалось закрепиться на акрополе, который располагался в северной части продолговатой, узкой горной гряды. Это было важным успехом не только потому, что этот район был самой высокой точкой, но и потому, что неглубокая седловина связывала его с той частью города, которая впоследствии стала называться Храмовой горой.
  В своем описании событий мы последуем за текстом без каких-либо дополнительных комментариев: «И пошел царь и люди его на Иерусалим против Иевусеев... но они говорили Давиду: "ты не войдешь сюда; тебя отгонят слепые и хромые", — это значило: "не войдет сюда Давид". Но Давид взял крепость Сион...» (2 Цар. 5:6—7). Таким образом, Давиду удалось взять цитадель, но доступ в сам город он, видимо, не получил. Привлечение «слепых и хромых» на защиту города интерпретируется не как иронический жест, но как хорошо понятный магический обряд, который устрашил их и заставил повернуть обратно. '41
  Чтобы дать новый импульс к наступлению, Давид нашел иной подход. Его опытный глаз заметил цинор, высеченный в скале подземный проход, который шел под городской стеной вниз по восточному склону к источнику Геон: «И сказал Давид: кто прежде всех поразит Иевусеев, тот будет главой и военачальником» (1 Пар. 11:6) (цинор в Синодальном переводе Библии не упоминается. — Прим. перев.). Обнаружив цинор, Давид решил использовать его для внезапного нападения, в то время как основное внимание он уделял северному сектору города. Чтобы победить страх перед магическими чарами, он предложил тому, кто возглавит атакующий отряд, верховное командование. Вызов принял Иоав: «И взошел прежде всех Иоав, сын Саруи, и сделался главою» (1 Пар. 11:6). [51 Во время осады городов часто случается так, что тайные ходы в них охраняются недостаточно хорошо. Это пресловутая ахиллесова пята неуязвимых на первый взгляд мест. Можно предположить, что иевусеи были застигнуты врасплох, когда Иоав и его люди внезапно появились из цинора. Это позволило Иоаву закрепиться у выхода из цинора и обеспечить безопасность этого пути, в то время как остальные воины устремились на штурм города.
  Цинор обычно отождествляется с «шахтой Уоррена», названной по имени первого исследователя прохода сэра Чарльза Уоррена, впоследствии генерала. Другой выдающийся исследователь древнего Иерусалима, Кэтлин Кеньон, провела дальнейшую расчистку цинора и еще раз указала на те трудности, с которыми должен был встретиться Иоав, преодолевая этот путь. Нельзя должным образом оценить подвиг Иоава, не осознав тот факт, что ему и его людям пришлось подниматься вверх по пятнадцатиметровой вертикальной шахте между подземным ходом из города и желобом, по которому вода стекала из источника. Воду поднимали вверх ведрами по этой шахте, однако кажется, что дополнительной причиной для ее сооружения было желание предотвратить проникновение в город этим путем — как в точности и произошло, вопреки всем мерам предосторожности. Недавно Й. Шилох, последний исследователь, который раскапывал город Давида и полностью исследовал его историю на протяжении столетий, высказал сомнения в датировке «шахты Уоррена» доизраильским периодом и отнес ее ко времени Соломона или более позднему. Если этому можно найти неопровержимые доказательства, тогда цинор был природной расщелиной, использованной во время строительства шахты, и раньше выполнял ее функции, не будучи достаточно замаскированным. Это существенно не влияет на картину проникновения в город и связанных с ним трудностей. В данном случае, как нам кажется, нужно лишь поставить еще больший акцент на отвлекающих внимание противника действиях, которые Давид предпринимал, находясь в захваченной крепости.