Идеальный король перед войной. Филиппа.
Эдуард Третий был, в первую очередь, воином. Что неудивительно, если учесть, что двое из его близких друзей были вояками до мозга костей. Говорят, что он любил своего отца, но вряд ли он часто его видел, так что примером для него, скорее всего, были именно старшие друзья. А они, помимо того, что были воинами, были кость от кости английского баронства. Скорее всего, молодой принц от них научился ладить со своими своенравными баронами, ведь он узнал о них всё: сплетни, описания личностей, хитросплетения родства.

Неизвестно, когда ему пришло в голову, что лучшим способом сплотить ряды в Англии была бы успешная война за границей. Неизвестно даже, была ли это его мысль. Очень уж похоже, что многоумный де Бури хорошенько проанализировал ситуацию во Франции, и пришел к выводу, что вот сейчас можно и попробовать. О Шотландии и говорить нечего: все ненавидели заключенный в 1328 году Мортимером Нортхемптонский мир. Молодой король ненавидел этот мир, объявляющий Шотландию независимым королевством, еще и потому, что мир этот был заключен формально от его имени.
И вот случилось так, что и в Шотландии свирепый Роберт Брюс умер в 1329 году, оставив наследником пятилетнего сына. О том, что случилось дальше, разные источники говорят по-разному.

Одна из версий говорит, что противопоставление Эдварда Балиола королю Дэвиду было делом рук самих шотландских баронов. Другая – что Балиола продвигал Эдуард Третий. В любом случае, продержался Балиол во главе шотландцев только 4 месяца, и был изгнан. Вот тогда Эдуард точно принял его сторону, выиграв, впервые за долгое время, битву при Хэлидон Хилл 1333 году. Десятилетний король и его тринадцатилетняя жена были вывезены во Францию, где их радушно принял Филипп Шестой. Во Франции они и оставались 7 лет.

Вообще, ситуация странная: Дэвид был женат на младшей сестре Эдуарда третьего, Филипп Шестой был дядей Эдуарда Третьего – одна семья, так сказать. И все же они все время принимают старнные решения. Эдуард поддерживает не мужа сестры, а его соперника. Филипп реквизирует во Франции Аквитанию и Путье, которые были приданым его сестры. Французы и шотландцы объединяются против англичан. Единственное объяснение я нахожу в том, что Дэвид был сыном короля Шотландии, которую англичане давно уже не хотели признавать независимой. А сын на троне отца – это уже династия, это уже серьезно. Ну, Филипп мог отобрать то, что дал, из чистой жадности, и поддержать шотландцев, чтобы они отвлекали англичан с севера.

Еще одним фактором могла быть фраждебность фламандских городов к Франции, у которой они состояли в подчинении. А Эдуард с фламандцами был в наилучших отношениях, потому что его жена, Филиппа, была из фламандцев. И здесь стоит сказать немного о Филиппе.
Она была дочерью графа Голландии и Фламандии Вильгельма Доброго и Жанны Валуа. Изабелла женила ее на сыне, чтобы попользоваться неплохим приданым девушки. Именно на эти деньги были наняты наемники Изабеллы и Мортимера, с которыми они высадились в Англии. Самой девушкой никто не интересовался, а напрасно. Потому что девушка была и по масштабам тех времен необычной. Дело в том, что она была по-настоящему хорошей, очень доброй, очень внимательной, и, по-видимому, обладала истинной интеллигентностью. Была ли она красавицей? Сохранилось такое описание ее внешности, сделанное еще до брака с Эдуардом: “У этой леди весьма необычные волосы, смесь иссиня-черных и коричневых. Ее голова имеет хорошую форму; лоб ее высокий, выпуклый и широкий; лицо ее сужается от линии глаз, и нижняя часть лица намного уже и субтильнее верхней. У нее глубокие, темно-карие глаза. У нее гладкий и ровный нос, хотя широковат к кончику, но все-таки не курносый. Ноздри широкие, рот большой, с полными губами, особенно нижней. Она хорошо сложена и конечности ее не деформированы. Кожа ее смуглая, и она очень похожа на отца. Вцелом она выглядит приятно». То есть, вовсе не красавица, особенно по средневековым стандартам, но девушка милая.

Самое интересное, что англичане, которые обычно любили брюзжать по поводу королев-иностранок, Филиппу любили, и против фламандцев, которых она привезла с собой, не возражали. Потому что привезла с собой умная Филиппа не придворных, жадных до дармовых денег, а ученых, артистов, купцов, ремесленников, банкиров. Когда они с мужем стали править в Англии самостоятельно, мать Филиппы, Жанна Валуа, сразу же (в 1331) приехала погостить, посмотреть, и, наверняка, дать дочке некоторые наставления о том, как нужно управляться с хозяйством. Я нигде до этого не встречала упоминания, чтобы кто-то из родителей навещал своих дочек-королев в Англии. Очевидно, Эдуард на примере семьи жены только и понял, что такое настоящая семья.

Филиппа правила Англией, как хорошая хозяйка управляется в своем доме: организовывает, исправляет, распределяет задачи, приглядывает, создает хорошую репутацию. Она могла и поругаться с королем, склонным не обращать внимание на мелочи и принимать работу, сделанную спустя рукава.
В общем, Эдуард мог быть спокоен за домашний фронт. Его королева прекрасно справлялась со всеми обязанностями. Поскольку она сопровождала его в шотландских походах, ее знали и в военной среде. Это она отражала, по сути, инвазию шотландцев в 1346 году, созвав войска и напутствуя их перед битвой. В результате шотландский король попал в плен и осел в Англии на следующие 11 лет, кстати.
А еще ее имя связывают с образованием университета в Оксфорде. Большинство сайтов и история Скелтона говорят, что именно она его основала, но в одном месте утверждалось, что это был ее духовник, Роберт Энглесфилд. Ее секретарем был знаменитый в будущем Фроссар, написавший Хроники об Англии и Франции тех времен. Она основала колонию ткачей в Норвиче, она развивала в Англии добычу угля, и, между делом, родила королю шестерых сыновей и пятерых дочерей. Причем, управляла она имениями по-деловому, без жестокости, но и без сентиментальности. Поэтому в 1342 король назначил ее опекуном над состояниями всех детей, от Джона Гонта и младше. Да и родня у королевы была влиятельной, создавая прекрасно работающую сеть организации баз для англичан на кониненте, финансируя, собирая и передавая сведения.

Интересно, что Эдуард решил покончить с гасконским вопросом весьма своеобразно: заявив еще в 1328 году о своих правах на французский престол. Хотя невозможно сказать, говорил ли это Эдуард, или Изабелла через Эдуарда. Так или иначе, этим простым, но неоспоримым заявлением он в будущем выглядел для внешних наблюдателей не наглым захватчиком по отношению к Франции, а кем-то с определенными правами на действия в свою пользу. Достаточно сказать, что впоследствии все короли Англии, до самого Георга Третьего, называли себя королями Франции.

Продолжение.
В 1340 году Эдуард был вынужден вернуться в Англию с континента, где наспех заключил какое-то подобие мира с Францией, потому что столкнулся с извечной проблемой: откуда взять денег? Согласно книге «Crown and nobility” Энтони Тука, еще до похода король получил предложение палаты общин создать совет, наблюдающий за сбором налогов и экономикой вцелом в отсутствие короля. С этим король согласился, назначив в совет архиепископа Кентерберийского Стратфорда и графа Хантингдона, вместе с графами Варенном и Ланкастером в качестве помощников. Следующее, о чем просила палата общин, было взымание налогов только по решению парламента – опять же, только в отсутствие короля. Дело в том, что периодически сборщики облагали налогом то и так, как им нравилось, и не всегда помнили, что налог, в общем-то, взымается в пользу короны, а не самих сборщиков. Король согласился и с этим. Было решено, что отныне девятина налогов на зерно, шерсть и овец будет идти исключительно на военные расходы.
Но одно дело решить, и совсем другое – собрать налоги. В результате деньги в военную казну не потекли, Эдуарду пришлось делать заем, чтобы заплатить войскам, и даже оставить в долговой тюрьме графов Дерби, Варвика и Нортхемптона в качестве заложников заема (дело было в Мехелине, Фландрия). Разумеется, и король, и его приближенные были в бешенстве, которое сублимировалось на личности архиепископа Стратфорда. Чтобы было уж совсем весело, баронство начало ворчать, что Эдуард подвержен влиянию группы особенно близких друзей, которых в его случае называли уже не фаворитами (потому что он не выделял их милостями), а фамильярами. Очевидно, баронам просто не понравилось, что Эдуард призвал их к порядку при сборе налогов, и заставил платить то, что они должны были платить. Он всегда подчеркивал, что основную тяжесть финансирования должны нести те, у кого деньги есть, а не те, кто трудится от зари до зари, но живет в бедности. Он, кстати, еще раньше объявил долговую амнистию тем, чьи долги не превышали сумму в 10 фунтов.
Раздражение Эдуарда легко понять: вряд ли до него не дошло, в какой сложной ситуации оказался архиепископ, которому пришлось балансировать между интересами баронов (которые не хотели платить налоги и подчиняться графику сбора), короля (который денег очень хотел), церкви (которая была значительным землевладельцем и, соответственно, субъектом налогообложения) и папского престола (который вообще хотел прекратить войну). Все он понимал. Но на то и правительство, чтобы разгрузить короля, получив для этого необходимые полномочия. Так что Эдуард взял, да и отослал архиепископа в Брабант заложником взятых там королем займов. Справедливо. Король также уволил лордов Канцлера и Казначея, арестовал четырех судей, двух торговцев шерстью, замешанных в монополизировании торговли (Уильяма де ла Поля и Реджинальда Кондуита), и начал расследование деятельности по сбору налогов.
Конфликт достиг своего пика, когда парламент собрался на заседание в 1341 году. Король вообще хотел исключить архиепископа Стратфорда из числа заседающих, но тут встали Арунделл и Варенн, и заявили, что король обязан в значительных государственных делать советоваться со своими лордами, и если он что-то имеет лично против епископа, то о санкциях решать не ему, а палате пэров. Надо сказать, что эти двое особенно возмущались тем, что король не включил их в число своих доверенных лиц. Не успел король согласиться с этим аргументом, как ему подали петицию обеих палат, с требованиями пересмотреть законы 1340 года, и назначить специальных чиновников из числа влиятельных лиц, которые приглядывали бы за магнатами, и отчитывались перед парламентом. По сути, это было бы переподчинение государственных чиновников парламенту, и Эдуард предложил, что можно решить вопрос и по-другому: назначить чиновников согласно рекомендациям приближенных к королю, и заставить их принести перед парламентом присягу в том, что они будут действовать законно и справедливо.

Король согласился, что пэры будут отныне подсудны не лично ему, а палате пэров, так сказать, равными им по статусе людьми. Обвинения против министров тоже отныне должны были быть заслушаны палатой лордов. Палата общин получила кое-какие свободы, подряды, обновления предыдущих постановлений. По делу Стратфорда была назначена комиссия в составе Арундела и Салсбери, и... на этом дело и закончилось. Во всяком случае, больше вопроса о бедолаге Стратфорде никто не поднимал. А в 1343 король просто снял с него обвинения совершенно по собственной инициативе. Правда, публично они помирились еще в 1341 году. За хорошее поведение король получил от парламента 10 000 мешков шерсти, но лорды продолжали дуться. В походе Эдуарда против Шотландии приняли участие всего несколько лордов, а Арунделл, Хантингтон и еще пятеро отклонили приглашение.

Интересно, что именно это время граф Дерби выбрал, чтобы заполнить свой персоной образовавшуюся пустоту. Это именно он и северные лорды отправились с Эдуардом воевать против шотландцев. Собственно, это был довольно не значительный поход, просто рекция на возвращение Дэвида Брюса из Франции. Очевидно, поход прошел более или менее удовлетворительно, потому что Эдуард, по возвращении, устроил всеобщий турнир в Данстейбле. В конце концов, королю было всего 30 лет, и ему захотелось вернуться в атмосферу радости и энтузиазма. Все молодые рыцари (около 250), и молодые лорды королевства явились на турнир: Дерби, Варвик, Нортхемптон, Пембрук, Оксфорд, Саффолк. А вот Арунделл, Глочестер, Девон, Варенн и Хантингдон сослались на преклонные годы и слабость. Иронично, потому что все они хоть и считались «старыми лордами», но были приблизительно одного возраста с королем, и, разумеется, ни о какой старческой немощи здесь речь не шла, просто они продолжали быть с королем в контрах. Хотя такой вывод сделали гораздо позже, изучая списки явившихся на турнир в связи с последующими событиями. Причин могло быть несколько: и то, что старшие рыцари и лорды решили дать молодежи блеснуть, и то, что они могли бояться повторения той унизительной ситуации, когда молодые рыцари Гавестона раздербанили «старичков» в пух и прах.

Результатом турнира было то, что вперед выдвинулось совершенно новое поколение военных, которые изменили всю стратегию войн во Франции в 1340-х годах. Англичане просто отказались от тактики длительных осад и массовых сражений. Причина была и в отсутствии денег на осады, и в достаточной укрепленности осаждаемых замков, и просто в том, что и англичане, и французы избегали решающей битвы. Новой стратегие англичан было создание трех самостоятельных армий, действующих в провинциях Франции, в которых англичане расчитывали встретить некоторую поддержку. Индустрия Фландрии у него уже была, теперь он высадился в Бретони, чтобы потрепать французов в войне за престол герцогства. Поскольку французы поддерживали блуасскую линию наследования, Эдуард поддержал де Монфоров. Мало того, что поддержал, но еще и пожаловал графством Ричмондским. Энтони Тук утверждает, что это было сделано для пущей безопасности морской связи между Аквитанией и Англией, Фроссар в своих Хрониках писал, что назло королю Франции.
В целом Эдуард послал три экспедиции для помощи де Монфору: в марте 1342, подкомандованием сэра Уолтера Манни, фламандца и человека королевы; в июле, под командованием лордов Нордхемптона, Оксфорда, Пембрука и Девона, и сэров Хью Деспенсера (сына, разумеется), Ричарда Тальбота и Ричарда Стаффорда; и, наконец, в октябре Эдуард высадился в Бретони сам. Арунделл, Хантингтон и Варенн прождали с высылкой своих войск до самого ноября. Англичан, все-таки, было в герцогстве маловато, поэтому Эдуард заключил договор с французами, оставляющий половину герцогства в руках де Монфора, и вернулся в Англию. Следующие три года он провел в делах домашних. Наконец, англичане начали не только тратить деньги на войну, но и что-то от этого получать: участники похода вернулись домой не только став знаменитыми, но и изрядно разбогатев выкупами и военной добычей.

Ксения

Я тоже все о Дрюоне подумала, вернее о том, как он ее изобразил... Совсем не такая! ))

Ксения
Мне тоже! Пышечка!

В 1346 году Эдуард Третий высадился в Нормандии. На этот раз король практически подошел к воротам Парижа. 26 августа он вдребезги разнес французов при Кресси. Филипп Шестой практически бежал из столицы, спешно посылая известия молодому королю Шотландии, что пришла пора, так сказать, расплачиваться за гостеприимство, и напасть на Англию с севера. Увы для Филиппа, Давид тоже потерпел поражение при Невилль Кросс, и вообще попал в плен англичанам, поднятым королевой Филиппой.
В 1347 Эдуард осадил Кале. Город держался почти год, но, поскольку король Франции не пришел на помощь, крепости (одной из самых укрепленных в том регионе) пришлось сдаться. Я затрудняюсь сказать, имела ли место быть история о шестерых гражданах Кале, или ее придумали позже, уже в 1800-х. В любом случае, какой-то прецендент был, а если и не было, то эта история все равно вдохновила и Родена и писателей, и художников. Гражданам очень повезло, что королева присоединилась к войскам мужа после победы над шотландцами. Говорят, это она уговорила мужа пощадить руководителей обороны города. И все-таки, взяв Кале и одержав множество побед, король был вынужден вернуться домой в том же году: снова не хватило денег. А на следующий год началась эпидемия бубонной чумы.

Это поразительно, но эпидемия чумы в Англии не вызвала никакого политического кризиса. Более того, для выживших началась эпоха явного процветания. Парламент не собирался с 1348 до 1351 гг, а собравшись, ограничился одобрением действий правительства во время эпидемии. Эдуард выпустил в 1349 указ о замораживании уровня зарплат, но кто его соблюдал? В сельской местности вдруг образовалось некоторое количество освободившихся земель, которые позволили ускорить отделение путем приобретения новой земельной собственности, а не дробления старой. Женская рабочая сила понадобилась в городах и деревнях, что позволило женщинам выбрать работу вместо замужества, и заиметь свой капитал. Что, в свою очередь, позволило им в будущем приобретать землю на паях с мужьями, и становиться равноценными партнерами с полным правом наследовать.

Одно из качеств Эдуарда Третьего, которые делали его королем, идеальным по средневековым меркам, была его способность слышать критику и реагировать на нее адекватно. Когда его критиковали за то, что он решает дела всей страны с кучкой избранных, он просто признал новые силы, появляющиеся в стране. Полностью признавая влияние пэров, он реагировал на перемены вызовом на заседания парламента (постоянный состав начал заседать года с 1360-го). Надо сказать, что во времена его правления, не было зарегистрировано ни одного случая, чтобы кто-то из вызванных на заседание не явился. Также Эдуард сделал красивый жест в сторону парламента, созывая его заседания в Вестминстере. Лорды получили там Белую Палату, а палата общин - Расписную Палату.

В 1351 году Эдуард вместе с парламентом разработали четкое определение того, что считается действиями государственной измены. Ими были определены: персональная атака на короля, королеву и их старших (!) детей; военный поход на короля; убийство Лорда Канцлера, Лорда Казначея или королевского судьи; подделка королевской печати и незаконная чеканка денег; импорт незаконно начеканенных денег. Теперь стало невозможным обвинить любого неугодного или вызвавшего неудовольствие человека в государственной измене с легкостью 1320-х годов. Таким образом, например, Джон Малтраверс осужденный в государственной измене 20 лет назад за роль, которую он сыграл в убийстве графа Кента, был полностью реабилитирован от этой части обвинений.

Еще в 1346 году Эдуард начал искоренять коррупцию среди судей, назначив канцелярию Лорда Канцлера ответственной за прием, регистрацию петиций и расследование жалоб. Около 1350-х был издан ряд законов, позволяющих осудить врачей и ветеринаров за нанесенный вред. Стало возможным штрафовать за плохое обращение со скотом. Даже перевозчики грузов не могли больше безнаказанно избивать лошадей.

Во времена Эдуарда Третьего было сделано расследование, давшее возможность понять причину хронического недостатка денег в королевстве: это было просто отсутствие мелкой монеты, которой к концу 1300-х циркулировало только в размере 30% от количества монет в начале 1300-х. Люди зачастую просто не могли заплатить налог потому, что у них не было физического денежного эквивалента. Причиной этого оказалась слишком завышенная цена золотого флорина, который ввозился в страну торговцами шерсти. Была сделана денежная реорганизация, которая заняла время, во время которого много выплат совершалось не деньгами, а шерстью. Шерстью король получал ассигнования на армию, шерстью расплачивался с армией.

Изменившаяся экономическая и политическая ситуации заставили англичан вернуться к плану Деспенсера от 1326 года, и организовать доки и биржи в Англии, вместо того, чтобы пользоваться фландрскими. Хотя эта система переложила опасности перевозки грузов и пиратства на плечи судовладельцев, часть торговцев продолжала возражать против ограничений. Вцелом же налог на вывоз шерсти составил в 1353-54гг 113 400 фунтов, и годом позже 83 900 фунтов в пользу короны.

Последние годы царствовния короля были несколько омрачены возвышением леди Алисы Перье, придворной королевы Филиппы. О Перье есть много чего в сети, но, по большей части, сплошной нонсенс, вплоть до неправильных дат. Если можно верить Вики, то леди Алиса появилась в окружении королевы около 1367 года, как жена Лорда-лейтенанта Ирландии Уильяма Виндзора. Приблизительно в то же время она стала любовницей короля, которому было около 55 лет (леди Алисе было 19). Королева Филиппа была уже очень больна, чем-то вроде лимфатического отека, который и свел ее в могилу в 1369 году. Критики леди Алисы часто забывают о том, что она в начале 1670-х владела приблизительно 56 поместьями в окрестностях Лондона, из которых только 15 были ей подарены. Нет, она не была очень уж богатой наследницей (ее отец был шерифом, так что наследство она, вероятно, получила приличное, но не равное наследству девушек из семей магнатов), но была очень деловой женщиной, кое-что, очевидно, унаследовавшей от первого брака, и управляющей имуществом своего мужа, сидящего в Ирландии. От короля она тоже кое-что получила, но Эдуард никогда и никого не заваливал подарками, даже тех, с кем дружил с юности, кому был обязан троном, хотя охотно награждал. Леди Алиса, например, получила драгоценности королевы, подаренные Филиппе в последние годы ее жизни, и одежды королевы того же периода. Проще говоря, то, чем Филиппа, очевидно, никогда и не пользовалась. После смерти короля парламент конфисковал земли Перье и выслал ее из страны, но вскоре ей дали возможность отсудить то, что принадлежало ей по праву. Из судебных документов и известно, что своим состоянием молодая женщина была обязана вовсе не королю.

В целом, Эдуард был человеком порывистым, очень храбрым, очень благодарным, но прагматичным и умным. Не потому, что обладал великим умом, а потому, что знал свои недостатки и умел компенсировать их советами компетентных людей. Он не воспринимал враждебно попытки парламента получить большую степень власти, чем Эдуард готов был дать. Он думал, советовался, что-то обещал, большую часть обещенного даже выполнял. У него не было репутации человека беспринципного. Он не был мстителен. Во время ссоры со своими «старыми» баронами в начале 1340-х он не пытался их преследовать и притеснять. Он был преданным мужем, и он был нормальным, адекватным отцом.
Власть должна была перейти к старшему, Черному Принцу, совершенно скандальный брак которого Эдуард признал без излишних истерик.
Раздел титулов между остальными сыновьями не вызвал между ними вражды, его дочерям было разрешено искать мужей по велению сердца.
Изабелла вышла замуж только в 33 года, по любви, за французского аристократа. Джоан отправилась ко двору своего жениха, Педро Кастильского, но умерла от чумы. Это тоже был бы брак по любви. Мэри со своим будущим женихом выросла вместе. Очевидно, они были друг к другу привязаны, как минимум. Маргарет тоже вышла замуж за товарища своего детства, Пембрука.

Эдуарду нравилось быть королем, между войнами и политикой он устраивал турниры с их привольным флиртом, он не боялся появляться на бал-маскарадах в смешных костюмах, он любил петь и дурачиться. В общем, идеальный король.