Что-то с форумом, видимо. А если так?
Странно, вставляю обычную ссылку, а при создании сообщения появляется banned.
Ладно, спишем эту фигню на интернет-извращения.
Вот текст:
Битва под Аскалоном 12.VIII.1099 г.
Начало кампании
Для сбора египетской армии и переброски ее в Палестину требовалось не менее двух месяцев [Kostick, 147], поэтому, когда фатимидский визирь ал-Афдал («второй по власти во всем царстве царя Вавилонского» [Джон Вустер, 90]) с войском появился под Аскалоном (ныне Телль Ашкелон, Израиль, в 70 км от Иерусалима), «все уже было кончено. К нему присоединились отряды прибрежных городов, и он стал лагерем у Аскалона на 14 день месяца рамадан [4 августа], ожидая прибытия морского флота и [кочевых] арабов», т.е. подкреплений на суше и кораблей с припасами и осадной техникой [Ибн ал-Каланиси, 48; Ибн Муйассар, 463].
Примерно тогда же Годфруа Буйонский послал к Танкреду и Эсташу Булонскому в Наблус. (Эти двое, с сильным отрядом рыцарей и пехотинцев, подступили к городу, но его жители сдались без боя на исходе июля месяца.) [Gesta, 482-484; Hagenmeyer, 482-483] Первый государь Иерусалима сообщал им тревожные известия о египетском нападении и концентрации армии «эмира Вавилонского» в Аскалоне [Gesta, 484-485; Ордерик III, 613-614; Раймунд Агильский, 302; Письма, 171]. Перед нами первое указание на эффективную систему разведки, столь хорошо послужившую латинянам в этой кампании. О появлении в Аскалоне ал-Афдала в Иерусалиме узнали практически сразу. Вполне возможно, что успехи в добывании информации объясняются помощью местных мусульман, которые не видели причин соблюдать лояльность по отношению к египетским шиитам, и здравой практичностью лидеров франков, которые не видели ничего зазорного в контактах с мусульманским миром...
Танкред с Эсташем немедля покинули Наблус (возможно, оставив там гарнизон [Гийом Тирский, 379-380]) и направились в сторону моря. Не исключено, что они планировали дойти до области Аскалона, чтобы собрать больше сведений о силах и намерениях ал-Афдала. От Цезареи они повернули на юг и недалеко от Рамлы вступили в бой с отрядом противника – «многочисленными арабами». Хотя хронисты полагали, что речь шла об авангарде «войска эмира», его передовых отрядах (prasecursores), в реальности перед нами действующий на коммуникациях с целью разведки контингент из Аскалона. Эти легкие отряды прочесывали всю область даже после боя: еще 10 августа епископ Марторано, возвращавшийся из Иерусалима в армию Годфруа, был схвачен и увезен сарацинами (в плену он и сгинул) [Gesta, 488; Гибер Ножанский, 235] [Glaesener, 117-118]. Сам визирь, как мы видим, на тот момент еще не собирался покидать Аскалон.
Итак, в ходе упомянутого боя (он состоялся примерно 7 августа) [France, 360; Hagenmeyer, 485, 487] крестоносцы обратили врагов в бегство и захватили нескольких из них. Итог этой стычки и рейда в целом оказался крайне важным для обеих сторон. Ал-Афдал получил (в теории, по крайней мере) сведения о расположении и опорных пунктах латинян. Франки же, допросив своих пленных, выяснили численность и расположение главной вражеской армии, а также их планы («где они собираются биться с христианами») [Gesta, 485-486; Бодри Дольский, 106; Гибер Ножанский, 234; Гийом Тирский, 380; Раймунд Агильский, 302-303; Тюдебод, 111-112] [ср.: Glaesener, 115]. Конечной целью похода ал-Афдала должно было стать взятие Иерусалима и Антиохии с последующим истреблением находящихся там крестоносцев – как утверждали франки, это была прямая речь самого визиря (sic ipse dixerat) [Письма, 171].
К Годфруа, патриарху и предводителям крестоносцев в Иерусалим был отправлен гонец с известием: «Знайте, что нам уготовляется сражение у Аскалона; посему поспешайте со всеми силами, которые сможете найти!» [Gesta, 486; Ордерик, 614]. Государь приказал готовиться к походу. Предводители крестоносцев и клирики пешком прошествовали босиком до Гроба Господня, вознося к небу свои молитвы и испуская слезы, взывая к милосердию Создателя и моля его об избавлении от всех врагов. Потом, все еще босиком, распевая псалмы и молитвы, они направились к Храму Господню, где пали ниц, моля простить им их грехи и услышать их мольбы. Наконец, получив благословение от епископов, вожди латинян начали подготовку к походу [Раймунд Агильский, 303; Робер Монах, 872].
Во вторник 9 августа Годфруа Буйонский, новоизбранный патриарх Арнуль де Шок, епископ Марторано (Калабрия) Арнуль и граф Робер Фландрский со своими войсками покинули град Иерусалим [Gesta, 486; Раймунд Агильский, 303]. Однако, власть нового правителя Иерусалима имела пределы: граф Тулузский и Робер Кюртоз до последнего оставались в Иерусалиме, заявляя, что не покинут город, пока не будут уверены в том, что вот-вот грядет битва. (Скорее бароны подозревали, что их содействие требуется Годфруа, на которого был особо зол граф Раймунд, лишь для захвата нескольких крепостей; вдобавок они подумывали о возвращении домой.) Оба «диссидента» ограничились тем, что выслали на разведку своих рыцарей. Только 10 августа, когда разведчики убедились в наличии противника и доложили о том своим сеньорам, епископ Марторано подтвердил их слова, обрисовав всю нависшую над христианами угрозу, а Годфруа и его сторонники перешли к угрозам в адрес графа, Раймунд (со Святым Копьем – dominica lancea) и нормандский герцог вышли из Иерусалима [Gesta, 486-488; Альберт Ахенский, 456; Бодри Дольский, 106-107; Раймунд Агильский, 303; Тюдебод, 112]. Об их приближении было слышно издалека, поскольку марш осуществлялся под аккомпанемент труб, рогов, кифар и прочих музыкальных инструментов. Также воины распевали песни [Альберт Ахенский, 456].
Лишь небольшой гарнизон остался оберегать Иерусалим, а также оставленных в городе больных и обоз (sarcinis). Под руководством Пьера Амьенского греческий и латинский клир устроил религиозное шествие к Храму Господню, с участием небоеспособных и женщин проводились молитвы и раздачи милостыни, «чтобы Господь даровал победу своему народу». По другой версии, Пьер и патриарх Арнуль сопровождали Истинный Крест (его наличие в армии подтверждают другие авторы) к армии под Аскалон [Альберт Ахенский, 456].
В Рамле к Годфруа примкнули отряды Танкреда и Эсташа. 10 августа войска преодолели 40-километровый отрезок пути от Рамлы до Аскалона. Двигались девятью смешанными конно-пешими отрядами (три в авангарде, три в центре и три в арьергарде) [Раймунд Агильский, 303], опасаясь нападения из засады. При таком построении, откуда бы ни атаковал враг, его всегда могли встретить три баталии, а центральный корпус мог усилить любой подвергшийся угрозе участок. 10-го войска графа Тулузского и герцога Нормандского добрались до Рамлы; к главной армии они присоединились на следующий день [Раймунд Агильский, 303].
11 августа движение по-прежнему осуществлялось девятью баталиями, во все стороны были разосланы разъезды: франки были настороже и полагались на разведку [Раймунд Агильский, 303]. К исходу дня крестоносцы собрались у небольшой, надо полагать почти высохшей от жары, речки в области Аскалонской [Gesta, 489]. Их лагерь, несомненно, располагался у Ибелена (ныне Явне, Израиль) [Гийом Тирский, 380], в 25 километрах севернее Аскалона. Иногда считается, впрочем, что упомянутая речка либо Сухрай (Лахис), либо Ибта (Эвта), что приближает нас к Аскалону уже на 10-15 километров.
Приближаясь вечером к реке, франки наткнулись на многочисленные стада мусульман (тысячи голов быков, верблюдов, овец, коз, предназначенных для пропитания воинов и, возможно, горожан), пасшиеся на равнинах между Аскалоном и Ибеленом, под охраной трехсот бедуинов. (Иные хронисты слишком «щедро» оценивают их количество в 3000 чел.) Арабы были атакованы 200 рыцарями – авангард франкской армии, которая следовала за ними, готовясь на всякий случай к сражению. Рассеяв стражу (поскольку арабы тут же бежали, очень немногих взяли в плен, еще нескольких убили), латиняне угнали к себе в лагерь животных. Там их поделили между собой рыцари и сержанты. Заночевали тут же, поскольку уже стемнело, но при этом позаботились о страже лагеря и дальних караулах на случай атаки противника [Gesta, 489-490; Альберт Ахенский, 456, 458; Гибер Ножанский, 235; Гийом Тирский, 380-381; Ордерик, 615-616; Письма, 172; Раймунд Агильский, 303-304; Робер Монах, 873; Тюдебод, 113; Фуше Шартрский, 312-313].
Из донесений беглецов ал-Афдал в лучшем случае мог предположить наличие лишь небольшого отряда рейдеров противника, но уж точно не всей армии латинян (арабы ее просто не успели увидеть). «Франки пришли за добычей и теперь вернулись с ней обратно» [Раймунд Агильский, 304], – так действительно могли думать египтяне. Разведка мусульман (очевидно, поглощенная изучением подступов к Иерусалиму) совершенно проглядела приближение крестоносцев, что не красит и командующего египетской армией.
Захват трофеев имел и другие последствия. Если верить Альберту Ахенскому, некий знатный сарацин, некогда правитель Рамлы, перешел на сторону франков после взятия Иерусалима. Теперь он пришел на помощь Годфруа и «предупредил» его, что стада оставили на равнине в качестве ловушки, дабы франки занялись грабежом, рассеялись по округе и, отягощенные добычей, стали легкой добычей для египтян [Альберт Ахенский, 458]. Поэтому (и, несомненно, с санкции Годфруа) патриарх, несший истинный Крест, и капеллан графа Тулузского, со Святым Копьем в руке, вечером 11-го огласили по войску, чтобы наутро все были готовы к сражению, и запретили, под страхом отлучения, всем обращать внимание на добычу, пока не одержана будет победа [Gesta, 490-491; Гибер Ножанский, 235; Ордерик, 616; Робер Монах, 873-874; Тюдебод, 113]. Годфруа и прочие вожди подтвердили приказ патриарха, добавив, чтобы каждый подчинялся командиру своего национального контингента, и что ослушник, бросившийся грабить до конца сражения, лишится ушей и носа [Альберт Ахенский, 458; Раймунд Агильский, 304].
Ночь латиняне провели неплохо. Конечно, палаток в войске не было, запасы хлеба и соли невелики, а вино вообще отсутствовало. Но зато мяса теперь наелись вволю, заменив хлеб бараниной, все исповедовались в грехах, простили друг другу былые обиды, воспылали отвагой и преисполнились презрения к врагам. Крестоносцы были уверены, что «Господь ныне с нами» и победа неизбежна, надеясь на богатые трофеи.
рмия ал-Афдала стояла лагерем на красивой цветущей приморской равнине [Gesta, 492; Альберт Ахенский, 462; Бодри Дольский, 108] северо-восточнее города – в миле от Аскалона [Раймунд Агильский, 305] и в пяти лье (quinque leugis) [Раймунд Агильский, 304] или в семи милях от франкского лагеря [Гийом Тирский, 381], подле деревушки ал-Бисса. Допрашивая пленных арабов, франки узнали, что визирь планирует наступление на Иерусалим и завтра выступает [Раймунд Агильский, 304], а потому решили предупредить его маневр, атаковав египтян (хотя и численность их оставалась неясной христианам – арабы ее просто не знали) на следующий день. Противник был застигнут врасплох – ал-Афдал ожидал, что христиане пойдут на переговоры с ним и уж точно не рискнут покинуть пределы стен Иерусалима. Действительно, крестоносцы решились на самоубийственный шаг: марш-бросок вглубь враждебной территории и готовность к сражению, зная, что в случае проигрыша немногим удастся вернуться, а Иерусалим будет утрачен снова. Поверить в это рационально мыслящему политику было нелегко.
Это не означает, что мусульмане не были осведомлены о противнике как таковом: ежедневно к ним прибывали беженцы с занятых франками земель [Раймунд Агильский, 304]. Арабские хронисты сообщают, что по прибытии в Аскалон визирь отправил к франкам послание с упреками и угрозами, и когда посланники ал-Афдала находились на обратном пути к своему господину (по другой версии – едва вернулся посланник), «многочисленное войско христиан» обрушилось на Фатимидов [Ибн ал-Асир, 202; Ибн Муйассар, 463; Brett, 36]. Но, как уже указывалось, визирь не мог поверить в то, что все его враги уже под Аскалоном. В целом мусульманский полководец проявил непростительную беспечность.
Силы сторон
Численность франков остается неясной. Обычно склоняются к версии Раймунда Агильского (и Гийома Тирского) – не более 1200 рыцарей и около 9000 пехотинцев [Раймунд Агильский, 304; Гийом Тирский, 380]. Но Даиберто, Годфруа и Раймунд в послании Папе пишут о не более чем 5000 рыцарях и 15 тыс. пеших воинах [Письма, 172], и с ними соглашаются Альберт Ахенский [Альберт Ахенский, 468] и Эккехард из Ауры [Эккехард, 176]. Возможно, предводители крестоносцев имели в виду всех воинов рыцарского ранга, а Раймунд и Эккехард подразумевали только тех рыцарей, кто сохранил коня? То же правило относится и к пехоте: высшая цифра может означать всех паломников-простолюдинов, а низшая относится только к хорошо вооруженным и боеспособным пехотинцам? Не исключено, однако, что оценки послания, Эккехарда и Альберта завышены. Ч. Оман полагал, что безлошадные рыцари добыли себе арабских коней, и Альберт упоминает захват примерно 400 оседланных коней египетских воинов гарнизона Иерусалима [Альберт Ахенский, 428]. Но найти за неполный месяц в городе и его округе почти 4 тысячи лошадей было бы явно нереально.
Мусульманская армия при Аскалоне включала 10 тысяч пехоты постоянного войска, волонтеров, городского ополчения Аскалона – те были экипированы получше добровольцев [Ибн ал-Каланиси, 48]. Поскольку несколько источников упоминают о 20 тысячах воинов в армии ал-Афдала [Сибт б. ал-Джаузи, 519], следовательно, египетская конница и бедуинские вспомогательные отряды насчитывали (поровну?) еще 10 тысяч человек. Разумеется, Фатимиды отправили в Палестину далеко не все свои постоянные военные отряды, но приложили большие усилия для сбора армии, которую возглавило лично второе по рангу лицо в государстве. В то же время, вопреки усилиям латинских авторов поведать о воинстве «несметном, словно пески у моря» [Альберт Ахенский, 454; Рауль Канский, 703], можно утверждать с определенной степенью вероятности, что силы сторон были примерно равны. В худшем случае у мусульман было двойное численное преимущество, которое европейцы были намерены возместить внезапностью нападения. Это объясняет ту «горячность», над которой некогда недоумевал Ч. Оман, считавший рискованной операцией атаку 10-тысячной армии на орду из 50 или 60 тысяч вражеских воинов.
Начало сражения
На рассвете в пятницу 12 августа (день мученика Евплия) крестоносцы проснулись, разбуженные сигналами труб и горнов [Раймунд Агильский, 304]. Под продолжающийся музыкальный аккомпанемент они вооружились, распевая псалмы. Патриарх и священники осенили паству знаком креста. Вновь был озвучен приказ, запрещающий грабить и брать добычу до исхода сражения, под угрозой отлучения. Повсюду царило воодушевление и ликование, словно франки отправлялись не в бой, а на пир [Альберт Ахенский, 458, 460]. «…Преклонив колени, мы взывали о помощи к Господу, который нам в иные времена крайней необходимости подтверждал закон христианский, (моля Его) в нынешнем сражении сокрушить мощь сарацин и Дьявола и продолжить царство Христово и церковь повсюду от моря до моря» [Письма, 171-172].
Затем крестоносцы развернули знамена [Фуше Шартрский, 313] и опять выстроились девятью отрядами в три линии одна за другой, – тщательно разработанный боевой порядок, обеспечивающий круговую оборону, который был принят франками во время марша. Повсюду были разосланы пикеты [Раймунд Агильский, 304].
Вдобавок трофейные стада верблюдов, овец, быков гнали (по приказу вождей крестоносцев) справа и слева от войска [Фуше Шартрский, 313-314]. Эти животные (будто бы никем не управляемые) передвигались настолько близко от войск, что «становились, когда мы останавливались, шли, когда мы двигались, и бежали, когда мы мчались вперед». Пыль поднимались до небес, но в то же время укрывала крестоносцев от солнечной жары. По версии Альберта, стада отвели в сторону перед атакой, уступив место боевым отрядам – это маловероятно [Альберт Ахенский, 460, 462; Гийом Тирский, 382; Письма, 172-173; Раймунд Агильский, 304].
На расстоянии, да еще в облаках пыли, наблюдателям армия франков казалась еще больше, чем была на самом деле. Часть воинов Фатимидов запаниковала (особенно неопытные ополченцы), «утратив уверенность в себе» (по словам английского хрониста Уильяма Малмсберийского) [Уильям Малмсберийский, 570]. Некоторые бросились в бегство, и есть источники, которые даже уверяют, что вся армия визиря бежала еще до боя [Гийом Тирский, 382]. Собственно, даже участники сражения признавали, что противник обратился в бегство «до того, как мы столкнулись (confligeremus)» [Письма, 172].
«Медленно приближаясь» [Gesta, 494] к противнику, франки, похоже, изменили схему своего построения, возможно, развернув его в линию. Аноним заявляет, что баталия Раймунда де Сен-Жиля была на правом фланге, у моря, несколько баталий (Робера Кюртоза, Робера Фландрского, Эсташа Булонского, объединенный отряд Танкреда и Гастона Беарнского «и все прочие») – в центре, а герцог Годфруа – на левом фланге [Gesta, 493-494; Бодри Дольский, 108]. Наличие трех главных формирований в боевом построении крестоносцев, видимо, находит подтверждение и в тексте Фуше [Фуше Шартрский, 315]. Однако, нет оснований полагать, что войска латинян были выстроены колоннами, а не растянуты в линию.
Лучники и пехотинцы традиционно шли впереди рыцарей, прикрывая их [Gesta, 493; Гибер Ножанский, 235; Робер Монах, 874]. Годфруа, с 2000 рыцарей и 3000 пехоты (копейщики и лучники), если верить Альберту Ахенскому, блокировал ворота Аскалона, чтобы оттуда не вышли подкрепления к мусульманам. Раймунд же с многочисленным отрядом находился справа, двигаясь в сторону обширных и густых садов за пределами крепостных стен. Оба Робера и другие предводители (Оливье де Жюссе, Жерар де Кьерзи и Рено де Туль – первые двое французы, третий из контингента Годфруа; поскольку Жерар, возможно, относился к отряду Эсташа, очевидно, что информаторы Альберта просто «забыли» упомянуть имена возглавлявших их более знатных вождей) выстроили свои отряды на равнине левее. «Все рыцари и пехотинцы по отрядам собрались вокруг своих значков и знамен», – добавляет Альберт [Альберт Ахенский, 462, 464]. Его слова о диспозиции крестоносцев указывают на то, что они следовали изгибу северной крепостной стены Аскалона и находились в виду его главных ворот, именуемых Иерусалимскими.
Наконец-то египтяне попытались собраться для боя – вероятно, в первую очередь пехота. Несомненно, именно пешим воинам требовалось меньше всего времени для сборов и именно пехотинцев (сражавшихся под звуки труб и барабанов) описывает Аноним, говоря: «Язычники же стояли, готовые к бою. У каждого из них с шеи свисала фляга, из коих они намеревались пить, гонясь за нами; но сего, слава Богу, не произошло» [Gesta, 494]. Фуше Шартрский и Уильям Малмсберийский приписывают инициативу атаки мусульманам, сравнивая построение армии египтян с «оленем, выставившим вперед отростки своих рогов», когда отряды свои впереди разделив надвое, сарацины вытянули вперед фланговые «отростки», намереваясь окружить крестоносцев [Фуше Шартрский, 314; Уильям Малмсберийский, 570].
Ни Фуше, ни тем более Уильям не были очевидцами сражения, но их слова подтверждаются мусульманскими военно-теоретическими трактатами того времени, описывающими такое построение, у которого оба крыла были вытянуты вперед центра. Его мусульмане называли «полумесяц», хилали. Считалось, что у него сильнее центр (пехота), но слабы фланги (кавалерия), поэтому на краях флангов размещали отборные конные полки. Вряд ли ал-Афдал намеревался перейти в наступление при столь неблагоприятных обстоятельствах. Вероятно, визирь, импровизируя, намеревался лишь задержать натиск франков на центр и дать коннице время выстроиться для боя, выслав вперед пехотинцев. Фланговый (на правом крыле?) передовой отряд легковооруженных всадников-бедуинов попытался, видимо, обойти кругом левого фланга франков и зайти им в тыл, но был отброшен контратакой Годфруа во главе сильного отряда рыцарей [Фуше Шартрский, 314-315]. Тем временем всадники Фатимидов седлали коней и вооружались [Ибн ал-Асир, 202; Ибн ал-Каланиси, 48], но не они успели закончить этот процесс, когда крестоносцы подошли очень близко – будто бы на расстояние полета камня или даже менее того [Фуше Шартрский, 315]. Началась перестрелка между пешими лучниками египтян (это были суданцы, поддержанные арабскими стрелками и пращниками) и франков [Альберт Ахенский, 464; Фуше Шартрский, 315].
Поражение египтян
Но теперь лук уступил место копью. Ровная местность идеально подходила для проведения кавалерийской атаки – главного тактического приема западноевропейцев. Поочередно все эскадроны тяжелой кавалерии латинян выдвигались вперед. Каким же образом франкская пехота пропустила вперед свою конницу? Видимо, пешие ратники раздались в стороны и / или собрались в промежутках между подходящими к ним конными баталиями.
Последовавшая за этим атака конных рыцарей (несомненно, по всему фронту) пронеслась сквозь всю пехоту мусульман (несомненно, дрогнувшую и начавшую отступать еще до столкновения), истребляя и разгоняя врагов [Альберт Ахенский, 464; Фуше Шартрский, 315]. Всадники Танкреда и Эсташа ворвались прямо в египетский лагерь [Gesta, 495; Гибер Ножанский, 236; Робер Монах, 876], где разгорелся бой [Альберт Ахенский, 466; Раймунд Агильский, 305]. Лучники оказались бесполезны, не успев дать залп – «столь быстрой, а равно упорнейшей была атака наших людей» [Робер Монах, 875]. Пешие воины храбро сражались (особенно хронистам запомнились боевые цепы суданцев, «которыми они наносили тяжкие удары по кольчугам и щитам, поражали коней в голову и ужасный грохот разносился по всему войску верующих [христиан]» [Альберт Ахенский, 464]), но не устояли перед натиском латинян. «…Тот, кто видел нас, мчащихся на врага, принял бы нас за стадо оленей, спешащих утолить жажду в проточной воде» (из послания Папе) [Письма, 172].
Вассал Робера Кюртоза (или даже сам невысокий, тучный герцог Нормандский, бывший в первых рядах), пришпорив коня, прорвался сквозь ряды врагов к знаменосцу визиря, срубил его, нанеся мусульманину смертельную рану, и захватил «штандарт» («stantarum, что у нас зовется знамя»). Он представлял собой полностью выложенное серебром длинное копейное древко с золотым шаром («яблоком») на конце [Gesta, 494-495; Альберт Ахенский, 468; Бодри Дольский, 109; Гибер Ножанский, 235; Ордерик, 617-618; Робер Монах, 875; Тюдебод, 116]. Тем самым нормандец лишил мусульман видного издалека обозначения места сбора. Египетский хронист подтверждает утрату мусульманами их знамени. Граф Фландрский тоже отличился в бою [Бодри Дольский, 109; Гибер Ножанский, 235-236].
Итак, одна-единственная атака принесла латинянам победу: они одержали успех «одним лишь натиском (impetu) нашим» [Письма, 172; Эккехард, 177], «одним натиском» [Раймунд Агильский, 305], по словам участников боя.
Бежавшие пехотинцы окончательно расстроили ряды фатимидских всадников, так и не успевших подготовиться и принять участие в бою (за исключением описанной выше попытки обхода с фланга). Падение штандарта ал-Афдала заставило некоторых подумать, что визирь погиб – это оправдывало их постыдное поведение. В действительности визирь со свитой укрылся в Аскалоне, а оттуда морем вернулся в Египет.
Когда рыцари ворвались в лагерь, это положило конец организованному сопротивлению. К счастью для уже бегущих мусульман, передает Альберт Ахенский, многие крестоносцы все же бросились грабить и прекратили погоню, что позволило первым собраться (по сигналу труб и рогов) и контратаковать, нанеся немалый урон ослепленным алчностью христианам. Но Годфруа, находившийся на крайнем фланге у гор, пришел на помощь соратникам. Он немедля атаковал, запретил грабеж и собрал всех, затем прорвался сквозь строй врагов и египтяне под натиском франков бежали окончательно [Альберт Ахенский, 466].
Граф Раймунд перехватил беглецов, направлявшихся к берегу. Многие пехотинцы попытались доплыть до своих судов, стоявших на якоре близ берега, но утонули, поскольку корабли отошли подальше [Gesta, 496, 499; Альберт Ахенский, 464, 466; Бодри Дольский, 109; Ордерик, 619; Письма, 172; Робер Монах, 876, 879; Тюдебод, 115]. Другие укрылись в густых зарослях смоковниц подле Аскалона. Но крестоносцы запалили рощу, а потом перебили всех, кто попытался вырваться из пламени [Ибн ал-Асир, 202; Brett, 36]. Прочих убивали на месте, хотя те бросались на землю, отказавшись от сопротивления [Gesta, 496]. Были и те, кто пытался забраться на пальмы, фиговые и оливковые деревья, прячась в листве. Таких снимали оттуда стрелами, словно охотясь на птиц, и добивали на земле копьями [Gesta, 496; Альберт Ахенский, 468; Тюдебод, 115; Робер Монах, 876; Фуше Шартрский, 315]. Многие мусульмане погибли уже у ворот самого Аскалона, куда подоспели преследователи во главе с Годфруа [Альберт Ахенский, 466, 468]. Еще будто бы две тысячи несчастных были затоптаны или задохнулись в давке у ворот [Альберт Ахенский, 468; Письма, 172].
Источники сходятся на том, что битва длилась недолго – видимо, менее часа [Фуше Шартрский, 315], хотя Альберт Ахенский настаивал, что бой занял большую часть дня [Альберт Ахенский, 464]. Из волонтеров и ополченцев Аскалона в той битве погибли 2700 человек, не считая солдат постоянных отрядов [Ибн ал-Каланиси, 49]. Урон мусульманское войско понесло серьезный [Ибн ал-Асир, 202; Ибн Муйассар, 464; Сибт б. ал-Джаузи, 519].
Победителям (они лишились лишь немногих пехотинцев [Альберт Ахенский, 468]) досталась огромная добыча: золото, серебро, камни, драгоценная посуда, всякое имущество, палатки, оружие, одежда, продовольствие, животные (кони, мулы, ослы, верблюды, бараны, крупный рогатый скот). Каждый хронист не упускает случая восхититься ее колоссальными размерами [Gesta, 499-500; Альберт Ахенский, 466, 470; Гийом Тирский, 382; Раймунд Агильский, 304; Робер Монах, 879; Тюдебод, 117; Уильям Малмсберийский, 571; Фуше Шартрский, 316-317; Эккехард, 177-178; Ибн Муйассар, 464], а авторы послания Папе даже сожалеют, что грабеж лагеря задержал латинян настолько, что многим врагам удалось спастись [Письма, 172]! Робер Кюртоз преподнес трофейный штандарт визиря патриарху Арнулю, дабы поместить его в церкви Гроба Господня в память о великой победе [Gesta, 498-499; Альберт Ахенский, 468; Бодри Дольский, 110; Гибер Ножанский, 236-237; Робер Монах, 879]. Ибо Бог воистину был на стороне крестоносцев!
Главным результатом успеха при Аскалоне стало то, что Иерусалим остался в руках христиан, а египетская полевая армия на два года была выведена из строя.
Итак, внезапность нападения, ненадежность ряда отрядов (ополченцев), незнание тактических приемов противника, способствовавшее распространению замешательства и паники падение штандарта визиря, практически полная неготовность кавалерии до самого последнего момента (франки «не дали им времени», и в бою участвовала почти одна пехота и некоторая часть легкой конницы), смелость и маневренность франков в бою – все эти факторы стали причиной поражения Фатимидов.
Отредактировано Magnus_Maximus (07-02-2014 11:19:30)
