Многих ученых интересует, участвовали ли в Сигтунском походе русские?
Ниже приведенное взято из книги: Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в XII-XIII вв. Л. “Наука”. 1978. И.П. Шаскольский
Как ставить ссылки здесь я не знаю, поэтому просто цифры, выделенные жирным шрифтом 
Участвовали ли в Сигтунском походе русские?
Данные более поздних источников по этому вопросу, как мы уже показали, нами не могут учитываться, ибо в связи с ранним уходом карел с международной политической арены в памяти шведского народа карелы должны были, естественно, вытесниться привычным противником на востоке — русскими. Но Хроника Эрика не дает нам ясного ответа. Ее упоминание русских, как мы уже показали, дано в весьма осторожной форме; Хроника говорит о возможности участия русских в набеге вместе с карелами, но не утверждает, что русские в набеге действительно участвовали.
Нельзя не отметить еще раз в данной связи молчание новгородской летописи. Об особо крупных официальных предприятиях новгородских войск летопись большей частью сообщала. Поэтому, если новгородцы и участвовали в походе, то как в неофициальном предприятии, в порядке частной инициативы. 1
Один из исследователей XVIII в. 2 в качестве доказательства того, что именно русские произвели в 1187 г. разрушение Сигтуны, приводил два местных названия на озере Меларен: бухта Rysseviken 3 и мыс Rysseudden4. Но данные топонимики нельзя датировать обычно даже с точностью до столетия, не то что с точностью до года. Наличие этих названий показывает лишь, что русские бывали на озере Меларен с торговыми целями или с целями военно-политического характера, но подтверждением участия русских в разрушении Сигтуны служить не может.
Весьма соблазнительно к решению вопроса об участии русских в Сигтунском походе привлечь еще один источник, притом источник особого рода — так называемые Сигтунские врата новгородского Софийского собора; по преданию, эти врата привезены в Новгород из Сигтуны в результате набега 1187 г. Если бы удалось доказать, что они действительно происходят из Сигтуны, мы получили бы прямое доказательство участия в Сигтунском походе новгородских дружин.
Детальному рассмотрению этого вопроса мы посвятили специальную работу;5 здесь же достаточно воспользоваться полученными нами выводами.
Поскольку за последние полвека не было проведено капитальных исследований о Сигтунских вратах, поскольку памятник в целом не подвергался с начала прошлого столетия глубокому изучению,6 сейчас еще нельзя делать окончательных заключений. Очень может быть, что новое фундаментальное исследование памятника заставит решительно пересмотреть все наши старые воззрения. Но пока что уже имеющиеся наблюдения не позволяют вполне точно установить, откуда и как эти врата попали в Новгород.
Предание об увозе русскими городских врат из Сигтуны после разорения города зафиксировано в Швеции, как мы уже показали, с конца XV и с XVI в. В новгородской Софии с начала XVIII в. известно существование врат, называемых Сигтунскими, причем название возникло, по-видимому, намного раньше.7 Но мнению большинства исследователей, когда-то в прошлом это название по ошибке было перенесено с главных врат собора (после этого называемых Корсунскими) на врата бокового придела, изготовленные в Византии.
Главные ворота собора (Корсунские), как показывает изучение их особенностей, могут быть поставлены в связь с Сигтунским походом.8 Изготовленные (в своей основной части) в 1152— 1154 гг. в Магдебурге и представляющие собой своего рода скульптурный иконостас, эти врата были смонтированы после привоза в Новгород не в первоначальном виде, а с нарушением прежней композиции. Многие части при перевозке были потеряны и заменены рельефами и украшениями из другого памятника подобного рода, несколько отличавшегося по стилю.9 Все это говорит зато, что врата привезены в Новгород не в результате покупки (в этом случае была бы тщательно зафиксирована первоначальная композиция и были бы сохранены все детали), а как военная добыча.
Поскольку врата являлись исключительно ценным предметом католического церковного культа, невозможно предполагать, чтобы католики продали их неверным “схизматикам”, и, с другой стороны, новгородцы вряд ли стали бы покупать предмет католического культа для украшения своей главной святыни (тем более, что ряд изображений на вратах неприемлем в качестве оформления православного собора). Врата могли быть помещены в Софийский собор скорее всего как военный трофей, напоминающий о какой-либо славной победе новгородских войск.
Как трофей врата могли быть захвачены при взятии новгородцами какого-либо крупного города, принадлежащего католическому государству. Новгородцы за время своей независимости трижды брали такие города: Дерпт в 1262 г. и Або в 1198 и в 1318 гг. Но нет никаких данных, которые связывали бы эти врата с Дерптом или с Або, тем более что анализ сведений в источниках о взятии Дерпта отрицает возможность захвата там указанных врат.10 Остается еще один город, в захвате которого могли участвовать новгородские дружины, — Сигтуна.
Наконец, в самом памятнике имеются отдельные черты, которые могут быть увязаны с шведским искусством XII в. и даже (правда, не бесспорно) с религиозным культом св. Зигфрида, почитавшимся особенно в Сигтуне. 11
Все эти наблюдения свидетельствуют в пользу того, что доставка врат из Сигтуны в результате похода 1187 г. весьма вероятна,12 но не является безусловным фактом.
Библиография:
1 Зутис Я. Я. Русско-эстонские отношения в IX—XIV вв., с. 41.
2 Fant E. M. De Esthonum in Maelaro piratica. Uppsaliae, 1791, p. 7—8; см. также: Pipping R. Op. cit, s. 262.
3 Дословно “Русский залив”.
4 Дословно “Русский мыс”.
5 Шаскольский И. П. Предание о “Сигтунских вратах” и его достоверность. — Учен. зап. ЛГУ, Сер. ист. наук, 1949, вып. 14, с. 120—135.
6 Единственная работа, где капитальному изучению был подвергнут весь памятник в целом, это уже упоминавшаяся выше монография Ф. Аделунга “Корсунские врата новгородского Софийского собора”, опубликованная впервые в 1823 г.
7 Существование в Софийском соборе предания о Сигтунских вратах Киркинен считает аргументом в пользу мнения об участии новгородцев в Сигтунском походе (Kirkinen H. Op. cit., s. 69).
8 Шведская наука с начала XX в. категорически отрицала возможность подобной связи. Шведский археолог Оскар Альмгрен выступил с двумя статьями, ставившими своей целью доказать, что предание о Сигтунских вратах безусловно недостоверно и является продуктом фольклора XVI—XVII вв. (Альмгрен О. Указ, соч., и Almgren O. Sägnen от Sigtunaporten i Novgorod. — Upplands fornminnesföreningens tidskrift, XXXVII, 1922—1923). Аргументация Альмгрена была принята шведской наукой, вопрос о предполагаемом привозе главных врат Софийского собора из Сигтуны был признан окончательно решенным в отрицательном смысле. Между тем (как мы показывали в упоминавшейся уже нашей работе по данному вопросу) при ближайшем рассмотрении аргументация Альмгрена оказывается довольно слабой, в ряде пунктов противоречит совокупным показаниям источников. Резкий категорический тон обеих статей (притом что автор не особенно углубляется в суть вопроса) уже сам по себе показывал, что автор руководствовался не столько стремлением разрешить запутанную научную проблему, сколько желанием во что бы то ни стало доказать предвзятую идею. Опровергая связь главных врат Новгородского Софийского собора с Сигтунским походом, Альмгрен тем самым стремился непременно разбить наиболее веский аргумент, говоривший об участии в Сигтунском походе новгородцев.
9 Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства, вып. VI. СПб., 1899, с. 122—123; Анисимов А. И. Автопортрет русского скульптора Авраама. — Изв. АН ССОР. Сер. VII, 1928, № 3, с. 177; Krause N. J., Schubert E. Die Bronzetur der Sophienkathedrale in Nowgorod. Leipzig, 1968, S. 47, и др.
10 В ливонской рифмованной хронике, где описывается взятие новгородскими войсками Дерпта в 1262 г., говорится, что новгородцы заняли городской посад, но не заняли “замок”. Между тем если бы врата, о которых идет речь: были тогда в Дерпте, они могли находиться (как исключительно ценный предмет католического культа) только в городском соборе, стоявшем внутри “замка”.
11 Ahrenberg J. Nägra meddelanden om Sigtunaportarna i Novgorod. — Fornvännen, 1907, s. 42.
12 Данная трактовка, развернутая в цитированной выше нашей статье (см. примеч. 80), стала с конца 1940-х гг. общепринятой в Новгороде; и в экспозиции Новгородского музея, и в популярной литературе о Новгороде и о Софийском соборе данный памятник стал рассматриваться как Сигтунские врата, как трофей Сигтунского похода (Семенов А. И. 1) Экскурсия по Новгородскому Кремлю. Новгород, 1957, с. 22; 2) Новгородский Софийский собор — исторический памятник XI в. Новгород, 1958, с. 44—48; 3) Софийский собор — древнейший исторический памятник Новгорода. Новгород, 1962, с. 25—26; Константинова Т. М. Новгород. Новгород, 1958, с. 90—91; Андрюнина Н. И. и др. Новгород. Путеводитель. Новгород, 1966, с. 32; Каргер М. К. Новгород. М., 1970, с. 79; Новгород. Путеводитель. Л., 1975, с. 36—37, и др.). Трактовка эта принята и историками (Мавродин В. В. Начало мореходства на Руси, с. 120—121; Па-ш у т о В. Т. 1) Александр Невский и борьба русского народа за независимость в XIII в. М., 1951, с. 42; 2) Внешняя политика Древней Руси, с. 149; Очерки истории СССР. IX—XIII вв. М., 1953, с. 709, и др.). Однако в последние годы появилась другая точка зрения, выдвинутая А. Гольд-шмидтом (Goldschmidt A. Die Bronzeturen von Novgorod und Gnesen. Marburg, 1932, S. 8) и поддерживаемая польскими историками и искусствоведами: врата не имеют никакого отношения к Сигтуне, были изготовлены для собора в польском городе Плоцке и оттуда попали в Новгород (Askanas K. Brazowe drzwi plockie w Nowogrodzie Wielkim. Plock, 1971; P o p p e A. O napisach ruskich na Drzwiach Plockich. — Notatki plockie, 1971, № 5, s. 16—19; Chojnacki J. Romanskie Drzwi Plockie w pismen-nictwe polskim (1582—1974). — Ibid., 1974, № 4, s. 51—52; Поппе А. К истории романских дверей Софии Новгородской. — В кн.: Средневековая: Русь. М., 1976, с. 191—200; см. также: Schuck A. Op. cit., s. 217—218).
Основанием для подобного мнения служит помещенная на одном из рельефов новгородских врат фигура плоцкого епископа Александра (1129— 1156 гг.), которая могла быть портретом заказчика. Но сторонники этой точки зрения не учитывают, что Новгород никогда не вел военных действий с Польшей и потому врата не могли стать военным трофеем; предполагать же приобретение врат новгородцами в Польше путем покупки, как уже было сказано выше, невозможно (тем более что в источниках совершенно не сохранилось сведений о торговых или каких-либо иных связях Новгорода с Польшей в XII—XIV вв.). Была, правда, давно высказана догадка, что врата были вывезены из Плоцка разграбившим этот город в 1282 г. литовским войском и затем подарены литовским князем Миндовгом в Новгород (об этом см.: Поппе А. Указ, соч., с. 192). Но эта догадка не может быть ничем подтверждена, нет никаких указаний источников о дружеских сношениях Миндовга с Новгородом (к тому же Миндовг умер задолго до литовского похода на Плоцк, в 1263 г.). А позднее, когда Литва (в XIV в.) приняла католичество, передача столь ценного предмета католического культа католическим государством Новгороду, исповедовавшему враждебную религию, стала невозможной по религиозным причинам.
Тут даже большая любовь не спасет. Вылезет воспитание, в семейных конфликтах обострятся противоречия. 
