Княгиня

Не было. тебя покоробило наличие гарема етс у праотцов. И проч.
Что такое "мерять"? Не подходить с высоты равноправия полов к тому незапамятному времени. общество ведь развивается. не всегда был фенимизм и проч.

Это другой вопрос. Я ответила только за иудейскую женщину. Вот и все.

Средневековые женщины в профессиональной сфере

Распространенный миф гласит, что в Средние века жизнь женщины протекала в уединении, едва ли не в заточении, была строго ограничена пределами внутренних покоев и включала, в общем, небольшой набор занятий – воспитание детей, уход за больными, рукоделие. Именно так вплоть до ХХ века описывали историки быт средневековых женщин. Однако исследование писем, завещаний, деловых и юридических документов, манориальных и судебных записей позволяет по-новому взглянуть на образ средневековой женщины и убедиться, что она играла достаточно активную роль в семье и в обществе, пусть и ограниченную социальными традициями и юридическими нормами.
В пределах трех сословий можно рассмотреть пять групп женщин: женщины из класса свободных землевладельцев (жены йоменов, рыцарей, хозяйки маноров); монахини (преимущественно – представительницы высших сословий, женщины из знатных рыцарских, а также зажиточных торговых семей); полноправные горожанки; женщины более низкого сословия, но также проживавшие в городах; и, наконец, представительницы крупнейшего сословия Средних веков, чьи права и обязанности были закреплены феодальной традицией, - крестьянки, батрачки, сервки.

ххх

Хозяйке манора зачастую приходилось управлять землями супруга (фермами, замками и т.д.) единолично. При необходимости она распоряжалась сотнями акров земли, урожаем, скотом и недвижимостью, многочисленными работниками и их имуществом, участвовала в судебных тяжбах, отбивала вооруженные атаки, а иногда даже участвовала в них сама. Многое об обязанностях хозяйки замка можно почерпнуть в письмах Маргарет Пастон (1441-1447) – богатой наследницы, вышедшей за сэра Джона Пастона, юриста, который несколько месяцев в году проводил в Лондоне. В его отсутствие Маргарет управляла огромным поместьем. Судя по письмам, в ее обязанности входило:

1. Поддерживать дома арендаторов в надлежащем состоянии. «Некоторые жилища в Мотби срочно нуждаются в починке, а арендаторы так бедны, что не в состоянии себе этого позволить; поэтому я советую не продавать известное Вам болото в этом году, чтобы бедняки могли рвать там камыш и латать крыши. А также в лесу есть упавшие от ветра деревья, которые не имеют особой ценности, но пригодятся им для поправки домов».
2. Решать споры в манориальном суде; участвовать в судебных тяжбах от имени мужа.
3. Следить за уплатой ренты, раздавать участки арендаторам и т.д.
4. Присматривать за ходом полевых работ и наказывать нерадивых работников.
5. Организовать оборону манора, если потребуется.
6. Следить за ремонтом и всевозможными закупками.
7. Отвечать за ведение хозяйства в доме с сотнями слуг и домочадцев.
8. Следить за приготовлением огромного количества пищи, а также присматривать за прочим домашним добром.
9. Готовить лекарственные снадобья и ходить за больными.
10. Следить за поведением всех слуг и домочадцев, а также устраивать их браки.

   

   

Понятно, что подобный спектр обязанностей требовал обширных познаний в области юриспруденции, бухгалтерского дела, сельского хозяйства и военного искусства, не говоря уже о кулинарии, медицине и рукоделии. «Женщина, которая живет в своем поместье, должна быть мудра. Она должна обладать смелостью мужчины. Ей не следует угнетать арендаторов и работников, но надлежит быть справедливой и твердой. Она должна следовать словам мужа и мудрых советчиков, чтобы люди не думали, что она поступает исключительно по своей воле. Она должна знать законы ведения войны, чтобы командовать своими людьми и защищать свои земли, если на них нападут. Она должна знать все, что касается дел ее мужа, чтобы выступать как посредник в его отсутствие или же действовать в своих интересах, оставшись вдовой. Она должна умело управлять работниками. Чтобы надзирать за ними, она должна разбираться в сельском хозяйстве. У нее всегда должны быть необходимые запасы для пряжи и тканья, потому что рачительная хозяйка порой приносит больше дохода, чем пахотное поле».

ххх

Статистика показывает, что в Англии и Франции примерно 7-10% женщин так и не вступали в брак. Для представительниц высшего сословия монастырь с определенного момента стал вполне приемлемой альтернативой семейной жизни. В монастыри принимали девушек, чьи родственники не могли или не хотели подыскивать им мужей; монастырь служил как тюрьмой для мятежниц, так и надежным пристанищем для интеллектуалок; он был единственной альтернативой браку для знатных женщин, которые, в отличие от представительниц других сословий, по рождению были лишены возможности выбора.

Поскольку монастыри находились на самообеспечении, монахини работали как минимум 5-6 часов в день, повинуясь уставу св. Бенедикта, который гласил: «Праздность – враг души». Настоятельница женского монастыря – один из влиятельнейших статусов, доступных для женщины в Средние века. Она отвечала не только за духовное окормление своей паствы, но и управляла монастырем точь-в-точь, как благородная дама – поместьем. В ее ведении находились финансы, движимое и недвижимое имущество, изрядный штат прислуги и непосредственно подчиненные ей должностные лица из числа монахинь, т.н. обиденциарии (приоресса, казначея, регентша хора, ризничая, келарша, камерария, раздатчица милостыни, наставница послушниц и т.д.). В XII-XIII вв. монахини исполняли все необходимые виды работ; записи, сделанные в монастыре св. Радегунды, свидетельствуют о том, что они сами выносили мусор и помои, таскали воду, рубили дрова, готовили пищу, прибирались, мыли посуду (в конце Средних веков вышеперечисленным уже будут заниматься слуги) и, более того, лично работали в монастырских кузнях и рыли могилы для погребения умерших сестер. Монахини шили облачения (в рукоделии особенно отличались бенедиктинки) и переписывали книги (своими скрипториями, преимущественно, славились женские монастыри в Германии). Многие монастыри также предоставляли убежище для вдов и благородных девиц, которые жили и трудились бок о бок с монахинями, хоть и не приносили обетов.
И для невинных развлечений место вполне находилось (натурально невинных, кроме шуток! В XI-XII веках в английских документах  встречаются вполне нейтральные упоминания о том, что по праздникам монахини вместе с монахами из соседних монастырей на каком-нибудь общественном лугу вместе танцуют (!) и играют).

ххх

Свободная горожанка – это представительница буржуазии, женщина из торговой или ремесленной семьи. От нее требовалось не только вести хозяйство, но также и помогать мужу в мастерской или в лавке. Горожанка могла как заниматься ремеслом вместе с ним, так и иметь собственное дело; количество «самостоятельных женщин» (т.н. femmes soles) особенно возросло после Великой чумы, когда рабочих рук катастрофически не хватало.
В Лондоне женщинам официально не был закрыт доступ ни в какую профессию, и существуют доказательства того, что они занимались самыми разными ремеслами. Фактически, у замужней женщины из ремесленной среды были два преимущества сравнительно с мужчиной: во-первых, она могла вести дело на собственный страх и риск как femme sole или же, при желании, переложить финансовую ответственность (в том числе за возможные долги) на супруга. Во-вторых, вышедший в 1363 г. в Лондоне городской ордонанс гласил, что мужчина должен заниматься лишь одним ремеслом, тогда как женщина вправе практиковать любое количество по своему усмотрению. В результате женщины зачастую пробовали силы в двух-трех профессиях.
    В некоторых случаях для изучения того или иного ремесла на профессиональном уровне горожанка из среднего сословия должна была пройти стадию ученичества. Принимать учеников и подмастерьев могли как мужчины, так и женщины. «Сим свидетельствую, что Джон Нугль из Лондона, галантерейщик, отдает свою сестру Кэтрин Нугль в ученицы к Эвис Вудфорд, шелкопрядильщице из Лондона, чтобы та научилась ремеслу и служила ей как подобает в течение следующих семи лет, начиная с нынешней Пасхи». Мужья и жены часто работали вместе в одной мастерской – жена помогала мужу, когда тот был дома, или замещала супруга в его отсутствие. По смерти мужа женщина зачастую была в состоянии продолжать его дело, и гильдейные ордонансы вполне это позволяли. Вдовы, прошедшие профессиональное обучение и унаследовавшие лавку или мастерскую мужа, могли, теоретически, создать своими силами крупное процветающее предприятие. Но хотя вдовы и femmes soles теоретически могли заниматься ремеслом наравне с мужчинами, их не допускали во «внутренний круг» – они не имели права голоса в гильдейных делах, не входили в числе «надсмотрщиков», контролирующих качество товара, и т.д. Фактически, женщина-ремесленник получала обязанности члена гильдии (например, обязанность платить штраф за несоблюдение санитарных норм), но не получала в полной мере его прав, и мужчины, стоящие во главе гильдий, изыскивали многочисленные способы ограничить деятельность женщин домом и лавкой. Сколько бы женщина ни производила товара своими силами, ей редко дозволялось выставлять его на рынок в полном объеме – а иногда количество и качество ее продукции искусственно занижалось сравнительно с мужчинами. Так, в Лондоне женщинам запретили держать красильные мастерские, поскольку вытаскивать из чана свежеокрашенную ткань чересчур тяжело, а потому «вредно для женских органов»; еще один ордонанс гласил, что женщинам-булочницам не дозволяется торговать на улицах своим товаром, неся более чем одну корзину выпечки за раз. Неудивительно, что со временем начали формироваться полностью женские гильдии, хотя бы внутри себя не подчинявшиеся мужскому контролю.

Гильдейные записи доказывают, что женщины активно занимались многими ремеслами наравне с мужчинами – в Йорке таких ремесел было более ста. «Книга судного дня» перечисляет женщин, занятых в самых разных профессиях; фактически, единственным ремеслом, в которое женщин долго не допускали, было кузнечное дело. К 1300 г. женщинам еще был открыт ряд профессий, доступ в которые позже был дозволен только мужчинам, а именно – цирюльники, аптекари, плотники, портные, оружейники, изготовители шпор. Попадались женщины-строители, каменщики, столяры, гробовщики. Подавляющее большинство пивоваров в XII-XIII веке – женщины (насколько сократился со временем допуск женщин в ряды профессиональных работников, можно судить по тому, что в 1420 г. в Лондоне лишь 20 из 300 пивоваров были женщины). Особенно преуспевали представительницы прекрасного пола в обработке шелка; они ткали, пряли, изготавливали из шелка ленты, носовые платки, кружева, бахрому, декоративные кисточки, шляпы, кошельки. В Париже и Колони гильдии, занимающиеся обработкой шелка и изготовлением шелковых изделий, были полностью женскими по составу. Здесь, едва ли не в единственной профессиональной сфере, полностью отданной на откуп женщинам, были и свои надзирательницы, следившие за качеством продукции, и выборные должности по примеру прочих гильдий. Насколько влиятельны были представительницы этого ремесла – можно судить по тому, что в 1468 г. лондонские шелкопрядильщицы пожаловались королю на некоего Николаса Сардуша, который монополизировал поставку необработанного шелка-сырца и продавал его по непомерно высокой цене; король произвел расследование, и Сардуш был признан виновным.

Юридическое положение женщин-ремесленников в городах было сложным в связи с действующим законодательством, которое, фактически, делало женщину собственностью мужчины и давало мужу контроль над деятельностью и финансами жены. Незамужние девушки находились под опекой отцов или старших братьев, а вдовы – под покровительством семьи покойного мужа. Право женщины наследовать и оставлять независимое завещание оспаривалось на всем протяжении Средних веков. В некоторых местах муж имел право на все имущество жены, которое та принесла в семью; в других он становился лишь опекуном и управляющим ее собственности, которую не имел права продать без разрешения супруги; где-то вдова имела право сохранить подаренные ей платья и украшения, где-то – лишь свое приданое. Бездетной вдове, как правило, приходилось выделять из оставленного ей наследства долю родственникам мужа – и, как правило, она теряла все, если вступала в новый брак. Многие торговые города давали замужним женщинам, занятым каким-либо ремеслом, право действовать в профессиональной сфере так, как если бы они были одиноки и независимы. Более того, в Йорке, например, приданое жены нельзя было пустить на уплату долгов мужа. Еще во второй половине XII в. германский епископ Бурхард признал за дочерями торговцев право наследования, а король Наварры в 1212 г. даровал аналогичное право всем горожанкам. В Италии же едва ли не раньше, чем в других европейских странах, появились законы, позволяющие женщинам подписывать деловые контракты, имеющие отношение к тому, чем были заняты их мужья.

Но, разумеется, несмотря на относительную самостоятельность и даже дозволение участвовать в делах гильдий, от женщин по-прежнему требовали повиновения мужчинам. Так, одну женщину городской совет принудил извиниться перед клиентом, которого она ударила по голове пачкой неоплаченных счетов. Также есть записи о мужчинах, назначенных собирать долги от имени женщин, поскольку городские законы из соображений благопристойности не позволяли женщинам самостоятельно являться к должникам и настаивать на уплате. И, разумеется, наниматели быстро поняли, что женщинам, при одинаковом объеме работ, можно платить меньше, чем мужчинам: так, на постройке одного аббатства в сер. XV в. было занято около 300 женщин, которым платили по 7 пенсов, и всего лишь 40 мужчин, получавших по 11 пенсов.

Судя по разнообразным документам, в XIII-XIV вв. женщины попадались фактически в любой профессии! Пивовар, прачка, бочар, мыловар, свечник, переплетчик, изготовитель кукол, мясник, хранитель ключей от города, сборщик налогов (!), пастух, музыкант, канатчик, ростовщик, трактирщик, продавец специй, пирожник, продавец вайды, торговец вином, торговец стальными изделиями, медник, меняла, владелец ломбарда, рыбак, пекарь, масленик, строитель, каменщик, штукатур, каретник, токарь, кирпичник, стекольщик, рудокоп (!), книжный художник, писец, учитель, управляющий, юрисконсульт (!), таможенник (!), носильщик, стражник, тюремный сторож, судебный секретарь, врач и повитуха… В Йорке, судя по документам, женщины были в числе изготовителей доспехов, колокольных мастеров, оружейников, возчиков, лудильщиков, ножовщиков, красильщиков, железных дел мастеров, литейщиков, стекольщиков, золотобитов, ювелиров, изготовителей крючьев, торговцев скобяным товаром, латунных дел мастеров, слесарей, изготовителей седел, конюших, маляров, оловянных дел мастеров, изготовителей булавок, серебряных дел мастеров, кузнецов, изготовителей шпор, витражников, волочильщиков. По имени известна, по крайней мере, одна йоркская оружейница – Агнес Хеч – которую обучил ремеслу ее отец. Еще две женщины – Маргарет Сорби и Джоан Хилл – держали крупные литейные мастерские, где трудились множество подмастерьев и работников. Кэтрин Рольф из Кембриджа лично работала на починке крыши в монастыре св. Радегунды – а кроме того, судя по записям, еще и была профессиональной свечницей. В Йорке известны как минимум четыре случая, когда женщины, пережившие своих мужей, стали заниматься их совершенно не женским ремеслом, – одна из этих женщин сделалась столяром, другая корабельным плотником, третья штукатуром, а четвертая водопроводчиком (как бы назвать это применительно к Средним векам?..). Очень часто вдовы наследовали профессию мужа-мясника; именно жен и вдов мясников регулярно штрафуют за то, что они выбрасывают на улицу навоз и внутренности (сумма штрафа, разумеется, такова же, как если бы штрафовали мужчину, но любопытно, что в судебных записях имена женщин фигурируют в подобных случаях гораздо чаще, чем в иных).
   

ххх

Еще одна профессия, испокон веков считавшаяся сугубо женской, - повитуха. Повитухи получали плату за свой труд в зависимости от количества принятых родов (в среднем – 3-5 в неделю). Наряду с профессиональными ремесленниками повитухи принимали участие в ежегодном праздничном шествии, объединявшем членов всех гильдий. В некоторых городах власти оплачивали услуги повитухи, ходившей принимать роды к неимущим женщинам; а повитуха, принимающая к себе на определенный – как правило, четырехлетний – срок ученицу, получала от городского совета поощрительную «премию». Впрочем, несмотря на всю важность этой профессии, статус повитухи был значительно ниже, чем статус торговца или ремесленника; в городских записях их, как правило, упоминают лишь по имени, и большинство повитух не были домовладелицами, а ютились в съемных комнатах и углах. Положение повитухи, как и размер жалованья, сопоставимо, скорее, с положением подмастерья (jorneyman). Женщины-цирюльники и женщины-аптекари, как правило, помогали своим мужьям, а не практиковали самостоятельно; хотя женщины изучали медицину в Салерно еще в XI в., в средневековом Лондоне практика женщин-врачей была сильно ограничена, а в Париже и вовсе запрещена.

Еще одна профессиональная сфера, в которой могла найти себе применение женщина, - это книжное дело. В документах упоминаются переписчицы, миниатюристки, переплетчицы. По мере того как книга теряла исключительно богослужебную значимость, становясь предметом светского быта, все больше женщин оказывались за прилавками книжных лавок, которые держали их мужья, отцы и братья. Кристина Пизанская (XV в.) упоминает парижскую миниатюристку по имени Анастасия, а в отчетах английского королевского двора за 1358 г. названа некая Маргарита, которой было уплачено за переплет Библии.

   

   

   

ххх

Еще одна профессиональная группа – это женщины, получившие минимальное профессиональное образование или вовсе никакого. Они принадлежали к нижнему городскому сословию – к городской бедноте – и, как правило, не считались полноправными гражданами города, даже если родились в нем. Было в их числе и много пришедших из деревень. Это – уличные торговки, разносчицы, прислуга, представительницы т.н. «малых ремесел». Приобретая свой товар оптом, они затем бродили по улицам, от двери к двери, предлагая рыбу (торговля рыбой была особенно выгодна, учитывая количество постных дней), птицу, молочные продукты, уголь, крупу, соль и муку. Представительницами «малых ремесел» (т.е. наименее доходных) были кормилицы, сиделки, изготовители свечей, отдельщицы готовых изделий (например, поясов и сумок). Домашняя прислуга, в основном незамужние женщины, была самой низкооплачиваемой категорией работников; служанки зачастую работали только за кров и стол и нередко были вынуждены увеличивать свой доход при помощи проституции и мелкого воровства. В эту же группу надлежит включить скупщиц краденого, мелких воровок и содержательниц борделей. В XIV в. женщины составляли более 30% притоносодержателей.

«Малые ремесла», как уже было сказано, не требовали никакого – или почти никакого – формального обучения, тем более многолетнего. Служанки, кормилицы, няньки, уличные торговки, швеи, вязальщицы зарабатывали на жизнь благодаря тому, чему научились в кругу семьи, - по сути, благодаря типично женским навыкам, на которые был спрос только в рамках подобных профессий.

ххх

Крестьянка, богатая или бедная, крепостная или свободная, - верная спутница своего мужа. Чем ниже мы спускаемся по социальной лестнице, тем больше трудового равенства наблюдаем между мужчиной и женщиной. Крестьянки участвовали во всех сельскохозяйственных работах наравне с мужьями, и поэма Уильяма Ленгленда «Видение о Петре Пахаре» (конец XIV в.) весьма красноречиво повествует о нелегкой доле женщины в деревне: «Обремененная детьми и обязанностями перед своим сеньором, все, что она зарабатывает прядением, она тратит на выплату ренты, на молоко или на крупу, чтобы сварить кашу и успокоить плачущих за столом детей; сама она страдает от голода и мучается зимой, вставая ночью, чтобы покачать колыбель…Она чешет шерсть, латает одежду, стирает, трет, мотает пряжу, чистит овощи. Горести женщин, живущих в жалких лачугах, невозможно описать стихами».

 

Главным феодальным обязательством вилланки было прясть ежегодно назначенное количество шерсти; женщина могла освободиться от этой обязанности, внеся оброк деньгами или натуральными продуктами (пивом, сыром, домашней птицей). Жена свободного арендатора могла использовать деньги, вырученные прядением, на уплату ренты. Зачастую это были единственные наличные, которые появлялись в доме. Разумеется, в число обязанностей женщины в деревне входило готовить пищу на всю семью, ткать и шить одежду, доить коров, кормить кур, уток и гусей, трепать и чесать лен, стричь овец, промывать, чесать и прясть шерсть, готовить сыр, присматривать за огородом, где росли овощи. Также крестьянка работала с мужем в поле – сеяла, жала, подбирала колосья после жатвы, вязала снопы, молотила, веяла, а иногда даже пахала. Чтобы было чем заняться в свободную минутку, она брала с собой в поле прялку!

     

Число незамужних крестьянок, как ни странно, было довольно значительно. Какие дороги перед ними открывались? Они могли остаться в родительском доме и работать на отца или братьев в обмен за кров и стол. Могли пойти служанками к зажиточным соседям, где получали еду и одежду в уплату за свой труд. Могли стать служанками в поместье (т.н. famuli) – горничными, доярками, пастушками. Могли батрачить на поле, выполняя ту же работу, что и мужчины. Или же, наконец, они могли отправиться в город в поисках работы. Овдовевшая крестьянка, как правило, с позволения лорда передавала земельный надел сыновьям или зятьям, которые, в свою очередь, обязаны были заботиться о вдове. Записи о штрафах и конфискациях за неуплату свидетельствуют, что некоторые женщины пытались обрабатывать землю самостоятельно – если они желали оставить надел за собой, то должны были выполнять те же обязательства перед сеньором, что и их покойный супруг.

(с) Tal_Gilas  читать блог автора

Нет, не могла.
Монастырские стены не резиновые, всех не вместят.
Если бы было так запроосто просто пойти в монастырь, то туда хлынул бы поток людской, искавших убежища, да и просто пропитания.

А если у нее призвание служить Богу, и если она свое имущество отдаст монастырю? Я читала где-то, что благородные дамы в монастырях редко занимались черной работой, ее выполняли монашки из других словев населения.

Ну так из статьи так получается. В те времена, не сейчас, работать было уделом тех, кто работает. А женщина - она украшение и вообще. Чем выше статус, тем меньше работы. Управлять замком - это же не кожи дубить.

Так я и говорю, что должна быть возможность осуществить. А то что же это получается? Монастырь только для богатых, а как же заповеди, как же Бог?
Я не думаю, что так уж много было женщин, у которых призвание, чтоб прям стены должны быть резиновые.

Это будет очень интересно!

Мне кажется, что при средневековом уровне религиозности мало кто помышлял уйти из христовых невест. И еще практическая сторона - куда уйти?

Про любовь в Средние века. 
https://vk.com/@ludota_ru-nemnogo-pravd … ednie-veka

Паоло из Чертальдо: как управляться с женами и дочерьми.
Из "Книги добрых нравов" (XIV век, Тоскана):

"Сына надлежит держать в чистоте и тепле, и часто справляться о нем, и заботиться о каждой части тела;
и в первый год ему не следует давать ничего, кроме груди,
а потом начинать понемногу давать разные съедобные вещи.
Затем, в шесть или семь лет, надлежит учить его читать;
затем послать в школу или же приставить к тому мастерству, кое ему больше по душе:
и станет он хорошим мастером.

А если это дочь, ее надлежит учить вышивать, а не читать;
ибо для женщины нехорошо уметь читать, если только ты не хочешь сделать ее монахиней.
Если хочешь сделать ее монахиней, отдай ее в монастырь раньше,
чем у нее появится сообразительность, чтобы увидеть суетную сторону мира,
и там она научится читать.
Мальчика корми хорошо, и одевай как только можешь, правильным и достойным образом,
и он будет сильным и энергичным; и если будешь хорошо его одевать,
он привыкнет к доброму обычаю.

Девочку одевай хорошо, и не важно как ты ее кормишь, если ей достаточно для выживания;
не давай ей слишком толстеть.
Обучай ее всем сторонам домашнего хозяйства, кои суть печь хлеб, мыть каплунов,
просеивать муку и готовить и стирать белье, застилать постель, прясть,
и шить французские кошели и вышивать по шелку иглой, и резать ткани льняные и шерстяные,
и штопать, и все подобные вещи, так что будучи выдана замуж, не будет казаться дурой,
и о ней не будет сказано, что она вышла из леса.
И тебя не будут порицать за ее воспитание.

Андреа ди Бартоло
Сиена. 1400/1405

Для доброй лошади и для дурной лошади нужны шпоры;
для доброй женщины и для дурной женщины нужны хозяин и большая палка.

Юная и девственная женщина должна в жизни следовать примеру
Благословленной Девы Марии,
коя была первейшая и высшая дева девственности, и была королева и зерцало всех прочих девственниц;
и то же самое скажу про всех прочих донн.
Она не оставалась за пределами дома, бродя взад и вперед, здесь и там, слушая и созерцая суетных людей и прочую суету, но оставалась закрытой и запертой в уединенном и приличном месте.

Живописец Паоло ди Джованни Фей
Сиенский,1398-1399

Опять тебе напоминаю и говорю, что, если имеешь в доме девочек или юных девушек,
наказывай их и держи в узде. И если, как часто бывает, на какую-то из них станут заглядываться молодые люди, не злись и не гневайся на тех молодых людей, а наказывай и отчитывай названных девушек.

Ежели случится тебе заболеть и, пребывая в страхе смерти, решишься ты составить завещание,
оставляя жену и детей, как огня бойся оставлять свои дела и дела своих детей в руках одной только жены,
даже если она их мать, ибо женщины почти все суетны и легкомысленны, и легко отвлекаются.
И по многим причинам может случиться так, что она оставить твоих детей и заберет с собой их наследство,
или будет дурно с ними обращаться, или будет смотреть и молчать, когда кто-то еще дурно с ними обращается,
ради собственной выгоды или выгоды своих детей от предыдущего брака, или своей родни,
или друга, в которого влюбится, или из страха:
так или иначе, почти никакая женщина не остается верной и стойкой.

О Паоло да Чертальдо известно мало.
Он жил в XIV веке и был флорентийцем, сыном нотариуса.
Предположительно, торговал зерном.
Бессмертие ему принес сборник повседневных советов, озаглавленный "Libro di buoni costumi".
В свое время книга Паоло да Чертальдо была абсолютным бестселлером.

Куда удобней, когда рядом  покорная, не имеющая собственного мнения. 
Когда в благородной семье рождалась девочка, зачастую даже дату рождения не записывали.

Женщины в эпоху тамплиеров.

Золотaя мюнхенская Псалтырь [XIII в.]

Эта Псалтырь, богато украшенная миниатюрами – одно из самых выдающихся произведений церковного искусства Высокого Средневековья. Дата создания рукописи: 1200-1225 гг. Включает в себя девяносто одну полностраничную миниатюру, изображающих не менее 176 библейских сюжетов, в основном из Ветхого Завета, богато украшенных золотом.

Полный текст статьи:  https://templi.ru/epoha-literatura-psaltirj-munhen/

Планирую, когда будет время, скопировать всё полностью. Там огромное количество графического материала. Такое сокровище нельзя потерять! 

Средневековые вдовы

Средневековое общество предлагало не так уж много опций для одиноких людей. Выйдя из юношеского возраста, большинство вступали в брак; старые девы, живущие мирской жизнью, были в принципе редки, да и английское слово «bachelor»* в своем значении отличалось от современного.

*bachelor – в XIV в. это слово употребляется в значении «молодой человек, проходящий курс обучения» (оруженосец, подмастерье, студент, отсюда и «бакалавр», от лат. baccalaureus или baccalaureatus). Подобный статус, как правило, был неразрывно связан с холостой жизнью, но в современном употреблении значение слова bachelor, скорее, сузилось

Демографические исследования показывают, что женщины, как и в наше время, чаще переживали своих мужей, но реже, нежели мужчины, вступали в новый брак. Старая крестьянская поговорка гласила, что дом устоит без пахаря, но не без хорошей хозяйки. Неудивительно, что большинство вдовцов стремились поскорее жениться вторично. Для вдов же со смертью супруга открывался целый ряд новых вариантов, которые были недоступны для них прежде. Вдовы, в юридическом и личностном плане, переходили на иную ступень и начинали играть главную роль в устроении собственного будущего – и будущего своих детей. Вдова могла заключать контракты от своего лица, устраивать помолвку детей, самостоятельно принимать решения насчет нового вступления в брак. Новообретенная свобода, разумеется, устраивала не всех вдов – одни с удовольствием пользовались ею, а другие страдали. Но главный интерес для нас представляет вопрос, каким образом крестьянские вдовы вели себя, оставшись в одиночестве. Речь здесь пойдет не о престарелых вдовах, а о женщинах, овдовевших в молодости или в расцвете лет.

Если опираться лишь на литературные источники, напрашивается вывод, что вдовы были сплошь бедны и беззащитны. Всем памятно чосеровское описание бедной вдовы из «Кентерберийских рассказов»:

Близ топкой рощи, на краю лощины,
В лачуге ветхой, вместе со скотиной
Жила вдова; ей было лет немало.
Она с тех пор, как мужа потеряла,

Без ропота на горе и невзгоды
Двух дочерей растила долги годы.
Какой в хозяйстве у вдовы доход?
С детьми жила она чем бог пошлет.

Был продымлен, весь в саже, дом курной,
Но пуст очаг был, и ломоть сухой
Ей запивать водою приходилось -
Ведь разносолов в доме не водилось.

…

Стаканчика не выпила она
Ни белого, ни красного вина.
А стол вдовы был часто впору нищим,
Лишь черное да белое шло в пищу:

Все грубый хлеб да молоко, а сала
Иль хоть яиц не часто ей хватало.

Впрочем, авторы яро порицали тех, кто лишал вдов их законных прав и ввергал бедных женщин в нищету. Рыцарям недаром советовпали «защищать правду, святую Церковь и вдов». В средневековой Англии вдовы представляли собой довольно большое сословие, и у писателей, видимо, были причины задумываться об их благосостоянии. Но вправду ли они всегда были бедны и беспомощны?

Овдовев, женщина имела право получить т.н. "вдовью долю" - треть совместного имущества - а также забрать собственное приданое. По крайней мере, это закон ей гарантировал. Но вдобавок по завещанию муж сам мог оставить жене щедрую часть семейного достояния, закрепив свою волю в соответствующем документе. Варианты были разные: отдать вдове весь семейный надел или его часть в пожизненное владение, заранее оговорить вдовью долю, в которую по распоряжению мужа могли войти земля, дом и различная утварь, или же наказать сыновьям и прочим родственникам достойно содержать вдову. Нигде взаимное уважение в браке не продемонстрировано ярче, чем в завещаниях мужей и в их распоряжениях, которые они делают касательно общего имущества. Душеприказчиком покойного супруга чаще всего становится именно жена, и моралисты отнюдь не возражают против того, чтобы на женщину возлагали такую ответственность – скорее, они склонны предостерегать против излишнего финансового доверия, оказываемого отпрыскам. Широкий спектр вариантов материального обеспечения вдов указывает, что не только мужья, но и общество в целом считало женский вклад в домашнюю экономику достаточно значимым и достойным вознаграждения после смерти супруга.

В документах манориальных судов мы зачастую видим, что мужчина и женщина, вступая в брак, передают порознь свое имущество лорду и заключают с ним договор, чтобы впредь владеть этим имуществом как совместной собственностью. При таком раскладе после смерти мужа жена могла до конца жизни распоряжаться семейным наделом. Разумеется, она должна была исполнять необходимые повинности, обрабатывать землю и платить ренту. Иногда, в зависимости от условий договора, ей приходилось передавать свое имущество сыновьям, когда те достигали совершеннолетия; в таких случаях, дети обеспечивали матери достойное содержание. Из 326 сохранившихся завещаний, составленных взрослыми крестьянами, в 235 упомянуты жены. Шестьдесят три процента из них получили землю и дом в пожизненное владение, три процента – в пользование до совершеннолетия старшего сына, еще три процента – только дом и, наконец, еще три – отдельную комнату в доме. В числе других вариантов обеспечения – выдача вдовьей доли в размере одной трети имущества, возврат приданого, земля за пределами семейного владения и, наконец, отдельный дом. Помимо того, вдовам оставляли деньги, скот, домашнюю утварь, имущество, оставшееся после уплаты всех долгов покойного. В общем, мужья оставляли по возможности щедрые средства на содержание вдов, в норме предпочитая выделить супругам как можно больше, помимо гарантируемой законом трети.

Вдова получала в собственное пользование комнату в доме сына (и «место у очага») или же содержание деньгами и продуктами в тех случаях, когда имущество заранее было распределено среди наследников, или же те были уже взрослыми и способными взять на себя владение землей. Все это вдова получала в дополнение к приданому, которое она принесла в брак и которое она теперь имела право забрать обратно, если только, в свою очередь, она не завещала его своим детям. Если вдова получала во владение дом мужа не пожизненно, а на определенный срок, по его истечении она, как правило, перебиралась в отдельное жилье или также могла получить комнату в доме сына или дочери. Иногда муж в завещании заранее поручал заботу о вдове сыну (зачастую с указанием конкретной суммы, которую надлежало тратить на ее содержание). Как правило, это бывало в тех случаях, когда муж и жена оба уже были нетрудоспособны, и муж старался обеспечить супруге мирную старость. Хотя условия и суммы, разумеется, варьировались, по завещаниям и отчетам манориальных судов мы можем сделать вывод, что мужья, умирая, почти всегда стремились хоть как-то позаботиться о своих вдовах.

Нередко вдовы оставались с маленькими детьми, которых нужно было растить и содержать. Так, в пяти завещаниях в деревне Халесоуэн указан возраст мужчин на момент их смерти – от двадцати трех до сорока четырех лет, и у всех остались маленькие дети. Вдовы платили лорду условленную сумму за позволение осуществлять опеку над детьми и владеть семейным имуществом. В завещаниях мужья поручали женам заботу о детях, зачастую предоставляя им существенную власть над отпрысками, вплоть до права лишить их наследства. Так, Томас Клей из Поттона указал, что его сын Ричард наследует дом и земли после смерти матери «в том случае, если она будет довольна его поведением». Лишь в одном случае известном нам случае муж напрямую объявил, что жена не сможет заботиться о детях (вследствие душевной болезни), и поручил душеприказчикам распорядиться, как они сочтут нужным. Зачастую вдова добивалась у лорда права владеть землей не только от собственного имени, но и от имени наследника, чтобы впоследствии переход имущества совершился автоматически. Изабелла, вдова Патрика, передала свои права на землю сыну Джону, условившись, что он заплатит ей 15 шиллингов 4 пенса на Троицу, а также будет выплачивать ежегодно 6 шиллингов 8 пенсов содержания. В том случае, если сыновей не было, женщина обычно передавала землю зятю, когда дочь выходила замуж.

Судьбы некоторых молодых вдов можно проследить по манориальным документам на протяжении десятилетий. Так, Агнес из Лэнда принесла оммаж лорду за свое имущество в 1286 г. и продолжала владеть землей вплоть до 1306 г., когда ее сыну Ричарду исполнился двадцать один год. В качестве вдовьей доли она получила треть земельного надела, и Ричард заплатил лорду двадцать шиллингов за вступление в наследство и разрешение жениться. В 1313 г. Ричард женился и еще прирастил семейное достояние.

Вдова, оставшаяся с земельным наделом и маленькими детьми на руках, порой находила свои новообретенные обязанности обременительными. Она должна была позаботиться об обработке земли, и это удавалось не всегда. Так, Ева, вдова Уильяма де Колли, подала в суд на Джона Пейна, который не вспахал ее надел, как они договорились. Еще одним распространенным вариантом было сдать землю внаймы, пока сыновья не вырастут. Так поступила Элис, вдова Джона Мера, отдавшая свой надел в аренду на двадцать лет. По истечении этого срока землю надлежало возвратить наследникам.

Вдовство, впрочем, вовсе не обязательно предполагало непрерывную борьбу с трудностями. Многие вдовы переживали настоящий расцвет, обретя самостоятельность и полный контроль над семейным бюджетом. В манориальных хрониках перед нами представют женщины, которые самостоятельно держат большие наделы, покупают и продают землю, заключают замысловатые контракты. Так, Джоанна, вдова Уильяма, условилась, что ее младший сын вступит во владение 18 акрами и отцовским домом, но останется под ее властью вместе со своим имуществом. Явно не бедствовала и другая вдова - Матильда, продавшая соседям муки на 7 шиллингов 4 пенса.

Не все вдовы, впрочем, предпочитали оставаться одни – некоторые при помощи нового брака решали проблемы, связанные с владением землей и содержанием детей. В XIII-начале XIV вв. крестьянские вдовы вступали в новый брак достаточно быстро, потому что зачастую были неплохо обеспечены, владели землей и едва ли могли обойтись без мужчины, способного эту землю обрабатывать. Сходная ситуация наблюдается и в XVI в. Ценность вдов на «ярмарке невест», таким образом, сколько-то зависела от условий на земельном рынке. При огромном спросе на землю, в начале XIV и в XVI веке, вдовы были весьма востребованы. В манорах, где свободных наделов не было, юноши нередко вступали в брак с вдовами. Муж пользовался жениным наделом – и, если переживал жену, то, как правило, вступал во второй брак, уставливая, таким образом, тенденцию: молодой мужчина женился на вдове, затем вступал во второй брак с женщиной, как правило более молодой, которая, овдовев, в свою очередь выходила замуж за молодого человека, и так далее. Принадлежавший вдове надел давал новой семье средства к существованию, по крайней мере, в течение жизни упомянутой вдовы. В период острого «земельного голода» лорды всячески поощряли вдов выходить замуж, чтобы земля не пустовала. Ситуация изменилась в середине XIV в., после эпидемии чумы, когда свободной земли стало в избытке. Многие вдовы даже отказывались от того, что причиталось им по завещаниям, потому что не могли найти ни нового мужа, ни работников, способных пахать и сеять. Молодые люди, в свою очередь, быстро обзаводились собственными наделами. Таким образом, вдовы перестали быть желанными невестами.

Трудно с точностью определить процент вступлений в новый брак. В XVI в. вторично замуж выходили от 25 до 30 процентов вдов; вдовцы делали это чаще. Управляться с хозяйством в одиночку им было тяжелее, чем женщинам, а если у них на руках оставались маленькие дети, тем более желательна была хозяйка в доме. Обычно во второй брак вступали довольно быстро – почти в половине случаев это происходило в течение первого года. Закон не устанавливал никакого конкретного срока траура.

Некоторые мужья, впрочем, в завещаниях напрямик заявляли, что количество имущества, оставляемого вдове, будет уменьшено, если она вступит во второй брак – или же что она получит больше, если не выйдет замуж вторично. Другие, напротив, сознательно наделяли жен землей и имуществом, чтобы они могли вступить в новый брак не с пустыми руками. Так, один крестьянин велел сыну содержать мать, но указал, что в случае нового замужества она вправе забрать с собой половину движимого имущества.

Но, разумеется, не всегда вдове удавалось без разногласий и споров получить причитавшееся ей имущество. В 65 процентах сохранившихся завещаний из Бедфордшира мужчины сделали своими душеприказчиками жен, давая им право распоряжаться семейной собственностью – но в бедфордширских судебных хрониках нередко фигурируют и вдовы, пытающиеся получить просроченные выплаты или законную вдовью долю. Так, в Челгрейве некая вдова подала в суд на собственного сына, объявив, что тот забрал завещанный ей акр земли. Нередко именно сыновей или братьев покойного мужа обвиняли в том, что они лишали вдову законных прав. Когда некий сын перестал выполнять условия, указанные в завещании отцом, судьи оштрафовали его и вернули землю вдове, лишив молодого человека права владеть наделом, пока та жива. Впрочем, порой злоумышленниками бывали и односельчане: так, в 1286 г. перед судом предстал Уильям Вудмаус, который выгнал вдову по имени Молл и ее сына из дома, убил ее собаку, унес десять локтей полотна и плащ - и отказался возместить убытки. Еще один человек, Джон Кейтлин, желая увеличить собственное пастбище, выгнал пожилую вдову Елену Мартин из дома, который затем снес - за что ему было приказано выстроить дом за свой счет, а до тех пор подыскать для вдовы приличное пристанище.

Вдовы, упоминаемые в манориальных отчетах и завещаниях, обладали землями и прочим имуществом, которое могли передавать, завещать, отсуживать и так далее. Но некоторый процент женщин, разумеется, в силу обстоятельств оказывался без гроша, когда умирал главный добытчик в семье. Эти вдовы полагались на общественную благотворительность и перебивались случайной работой и милостыней. Иногда у них не было ни хлеба, ни собственного жилья. Если после смерти мужа на руках у них оставались малолетние дети, им приходилось надеяться исключительно на добрых людей. Такой вдовой была бедная Матильда Шерлок из Пинчбека, "нищенка с тремя детьми", старшему из которых исполнилось шесть. Они жили в хижине, которую сдавал им один из односельчан, и кормились подаянием.

Бывали и женщины, которые отказывались от роли «респектабельных вдов», предпочитая роль «веселой вдовушки», а то и попросту женщины легкого поведения. Так, Изабелла Эдмонд, владевшая земельным наделом, «взяла любовника», за которого, впрочем, впоследствии вышла замуж, когда он заплатил лорду за позволение владеть землей совместно с ней. Менее удачлива оказалась Люси Пофот, зашедшая 30 ноября 1270 года в таверну и познакомившаяся там с неким нетрезвым мужчиной, который попросил «приюта и развлечений». Люси привела его к себе – и наутро была найдена с пятью ножевыми ранениями. А сорокашестилетнюю вдову Сару, принимавшую у себя «трех гуляк», избили и ограбили.

Впрочем, не будем заканчивать на мрачной ноте. Поскольку большинство вдов не спешили вступать в новый брак, изрядное их количество серьезно подходило к новым обязанностям – в первую очередь, к роли управляющего семейным добром – и, возможно, даже принимало их с радостью. Не выходя замуж вторично, они сохраняли власть над своим домом и играли на руку собственным детям – ведь новый муж мог попытаться воспретендовать на их землю или же, переживя жену и в следующий раз женившись, ущемить права детей от первого брака. Вдовство, таким образом, несло с собой как увеличение личной власти, так и сохранение семейной гармонии. Даже для женщин, потерявших мужа в преклонном возрасте, вдовство вовсе не обязательно несло с собой одиночество и страдания: их окружали любящие дети, внуки, племянники и племянницы, друзья...

Источник: https://tal-gilas.livejournal.com/233826.html

Кожина Екатерина Владимировна
"Представления о положении женщины в эпоху Средневековья", 2022 г., Национальный исследовательский Томский государственный университет

Женщина и вопросы, связанные с ее ролью в социуме, не только являлись камнем преткновения как светских, так и церковных идеологов на протяжении всего Средневековья, но и остаются таковыми вплоть до настоящего времени. Будучи членом общества, женщина занимает в нем важное место. А это значит, что специфика ее положения в социуме в средневековый период была непосредственно связана со всеми изменениями, происходившими в общественной жизни, и опосредована такими факторами, как степень экономической развитости общества, тип хозяйствования, традиции семейных коллективов, властная структура общества. Помимо этого, положение и роль женщины в социуме напрямую отражали господствующую в нем на тот момент систему ценностей [1, с. 72].

1. Истоки представлений о женщине в Средневековье. Культ Прекрасной Дамы.
Начиная с  эпохи античности и  заканчивая сегодняшним днем, на  Западе существовало две основных точки зрения на  соотношение полов.
Сторонники первой точки зрения считают, что мужчина и женщина не только равны между собой, но и дополняют друг друга за  счет заложенных в  них противоположных качеств. Вторая  же точка зрения берет начало еще  в  работах Аристотеля и  Тертуллиана, утверждавших о  том, что женщина по своей природе является созданием неполноценным. Она является низшим существом, производным от мужчины, который в отличие от нее был создан по образу и подобию Бога, а потому ей следовало всецело ему подчиняться.
Первая позиция являлась наименее распространенной в средние века, поскольку средневековое общество Европы, как, впрочем, и  России, по  характеру своему было преимущественно мужским: оно отражало доминирование, борьбу за  власть и  предвзятое мнение мужчин. Об  этом можно судить, исходя из  анализа дошедших до  нашего времени письменных источников, почти все из  которых были созданы мужчинами. Женщины в этот период появлялись в литературе и прочих источниках, но почти исключительно сквозь призму мужских взглядов на них [2, с. 17]. Женщина-писательница до наступления позднего Средневековья являлась чрезвычайной редкостью, примеров тому в истории известно немного, а потому позиция второй стороны остается для историков загадкой.

Если опираться на источники данного периода, то напрашивается вывод о том, что в средневековом обществе была чрезвычайно распространена вторая точка зрения. Причины женской неполноценности усматривались сторонниками данной точки зрения не только в биологическом, но и социокультурном аспектах. В итоге, в Средневековье была создана наиболее развернутая и аргументированная концепция женского несовершенства, которая открыла дорогу тем идеализированным представлениям и нормам, что немало повлияли на поведение женщин и, по сути, определили на долгие века их место в обществе в целом [3, с. 4].

Возникновение и затем активное поддержание в средневековом обществе негативного образа женщины, содержавшего в себе противоречивые черты характера, а также порочность женской натуры, было обусловлено рядом факторов и причин. Главным фактором, повлиявшим на становление данной концепции, являлась христианская доктрина, содержавшая в себе достаточно неоднозначное отношение к женщине, ее природе и предназначению в обществе, а также породившая традицию жесткой субординации между мужчиной и женщиной в средневековом обществе.

Главная особенность религиозных текстов, ставших основным источником появления и развития концепции, заключается в их противоречивости, поскольку они базировались на двух ролевых моделях женщины, противоположных друг другу. С одной стороны, женщина порицалась церковью, поскольку несла на своих плечах ответственность за грехопадение, считалась носителем всех негативных человеческих качеств. Помимо этого, она воспринималась как воплощение дьявольских сил, что было обусловлено ее природой создания более слабого и сильнее подверженного влиянию извне. С другой стороны, церковью предпринималась попытка приблизить реальный образ женщины к идеалу пресвятой Девы Марии, которую стали считать новой Евой и эталоном женского поведения, а следование ее примеру в повседневности — способом искупления женской греховности [4, с. 117].

Вторым немаловажным фактором является антифеминистская направленность религиозной пропаганды XII-XIII вв., особенно в период борьбы за утверждение церковного брака, и последовавшее за этим преобладание в нарративной европейской традиции различных по своему жанру произведений мизогинистского характера, в которых осуждались и высмеивались женские пороки, выраженные через моральные и бытовые характеристики в образах женщин. В рамках российского исторического опыта аналогичные процессы также наблюдались, но происходили они несколькими веками позднее, о чем будет сказано в последующих разделах исследования.

В качестве третьего фактора можно назвать господство в средневековом социуме сеньориально-феодальной системы, развитие которой рассматривается французским историком-медиевистом Р. Фоссье как источник подъема социального статуса женщины, способствовавший закреплению за ней перечня ключевых хозяйственных и культурных функций в рамках семьи [5, с. 91-92]. С позицией Фоссье можно согласиться в том случае, если связывать данный период с распространением явления куртуазной любви и популяризацией культа Девы Марии в XII–XIII вв. Два этих фактора способствовали временному повышению престижа женщины в феодальном обществе, поскольку они привели к возникновению Культа Прекрасной Дамы.

Культ Прекрасной Дамы. Под выражением «куртуазная любовь» в исследованиях обычно понимается новая форма отношений между женщиной и мужчиной, которая действовала в пределах вассально-ленной системы и включала в себя целый комплекс разного рода факторов (социальных, религиозных и т. д.), не ограничиваясь лишь литературным явлением [6, с. 17].

В рамках куртуазной любви был создан образ Прекрасной Дамы, коей являлась знатная и состоятельная женщина, обладающая необыкновенной красотой. Главной и наиболее характерной ее чертой была недоступность, нужная для того, чтобы у рыцаря возникла необходимость ее добиваться. В этом и состояла особенность куртуазной любви: именно процесс завоевания сердца Прекрасной Дамы являлся основной целью мужчины, а не его результат. Само ожидание и воображение того, что должно наступить после достижения цели, уже приносило мужчине высшее удовольствие. Воспевая Прекрасную Даму, трубадуры и миннезингеры ставили ее наравне с ангелами и Девой Марией, что в большей степени способствовало популяризации ее культа в тот период [7, с. 8-7].

Стоит обратить внимание на то, что культура куртуазной любви изначально создавалась мужчинами для мужчин, и ее наличие в жизни рыцаря воспринималось скорее как игра, посредством которой можно было повысить свой престиж в обществе. А потому позиция женщин в данном вопросе, т. е. ее отношение к куртуазной любви, не только нигде не была отражена, она не учитывалась: достаточно было того, чтобы она сыграла свою роль в данном спектакле и действовала в рамках заранее заготовленного для нее образа. По окончании же основного действия жизнь женщины, скорее всего, возвращалась в привычное русло, и она вновь попадала в непосредственную зависимость от мужчины [8, с. 100].

Тем не менее, при всех обстоятельствах своего возникновения куртуазная любовь являлась выражением личного чувства и за счет значительного влияния, оказываемой на средневековое общество, способствовала не только смягчению нравов в Европе путем ослабления религиозной концепции «греховности плотского вожделения», но и создала условия для повышения социального статуса женщины. Ж. Дюби приводил результаты влияния обычаев куртуазной любви в Западной Европе, наиболее ярко проявившегося во Франции в XII–XIII вв.: они в значительной степени ослабили насилие и грубость в сексуальном мужском поведении и в брачной политике родов. Помимо этого, они также изменили в некоторой степени и их отношение к женщине, заставив признать за ней наличие особых достоинств и необходимость их учитывать [9, с. 93]. Тем самым повышалась и роль женщины при дворе: она принимала активное участие в воспитании мальчиков, которые, рано отрываясь от дома и от семьи, прибывали сюда с целью прохождения обучения при сеньоре их отца. Заменяя им мать, она оказывала благотворное влияние на формирование положительного женского образа в сознании будущих рыцарей. Однако сразу стоит оговориться, что в то время влияние куртуазной любви на положение женщины могло распространяться исключительно на представительниц привилегированных сословий и никак не касалось женщин незнатного происхождения.

Таким образом, несмотря на то, что рыцарский культ Дамы не отражал реальное положение вещей, он все же играл важную роль с социокультурной точки зрения. Создавая новые общественные идеалы, он тем самым оказывал определенную степень влияния на дальнейшее развитие представлений о женщине и выступал в качестве «противовеса» ее традиционному образу, сложившемуся в рамках средневековой концепции женского несовершенства.

2. Идеальный образ женщины эпохи Средневековья.
С рассмотренной выше концепцией был напрямую связан сложившийся в общественном средневековом сознании идеальный образ женщины, эталоном которого выступала Дева Мария. Она являлась в представлении средневекового человека образцом скромности, милосердия, человечности и заботливой матери [4, с. 117]. Данный образ нашел свое отражение в большом количестве источников той эпохи, сохранившихся до наших дней. В качестве примера здесь можно упомянуть произведения дидактического характера Винсента из Бове, Эгидия Римского, Джованни Доминичи, Жоффруа де Ла Тура Ландри, Филиппа Новарского и др., авторы которых в своих размышлениях по большей части опирались на христианскую доктрину и патриархальную традицию [10, c. 111-179].

Проведение сравнительного анализа содержаний данных источников позволяет говорить о том, что идеальный образ женщины средневековой эпохи состоял из нескольких основных аспектов. Первым и наиболее важным аспектом являлись внутренние качества женщины, или, как их называли средневековые мыслители, добродетели. Их следовало воспитывать еще с малого возраста и развивать на протяжении всей жизни, если женщины хотели преодолеть свою греховную природу. Требования касаемо внутренних качеств можно разделить на общие, которые предъявлялись ко всем благочестивым христианам (благоразумие, воздержанность, религиозность, набожность), и специфические. Последние были тесно связаны с основными гендерными установками и ценностями, являвшимися неотъемлемой частью общих ментальных характеристик общественного сознания в тот период и вследствие чего активно навязываемыми женщине: молчаливая (к болтливым женщинам относились с нескрываемым презрением), скромная, верная и покорная во всем мужу женщина-жена, а также заботливая женщина-мать.

В качестве второго аспекта идеального образа, напрямую вытекающего из первого, можно назвать особенности поведения женщины, заключавшиеся в терпении и труде на благо семьи, бережливости в деле сохранения и приумножения имущества, кротости и любви к супругу, а также ответственности за воспитание детей. При любых жизненных обстоятельствах ей предполагалось постоянно контролировать свои эмоции и, подавляя их, внешне оставаться невозмутимой.

Третьим аспектом являлся ее внешний вид, который должен был представлять собой воплощение скромности и целомудрия. Средневековые мыслители высказывались достаточно радикально касаемо женского украшательства, поскольку усматривали в нем препятствия на пути к достижению девушкой истинных добродетелей, причину пренебрежения домашними обязанностями, вещь, губительную для здоровья, а также склонность к прелюбодейству [11, c. 104].

Четвертым аспектом стоит назвать навыки, которыми должна была обладать женщина. Идеальной супругой в сознании авторов дидактических работ и христианских текстов представала, разумеется, трудолюбивая хозяйка дома, которая многое была способна делать собственными руками в повседневном быту.

Не все характеристики идеального образа одинаково присутствовали в данных источниках. К примеру, качество молчаливости рассматривалось как важная добродетель женщины только Винсентом из Бове. Джованни Доминичи же не уделял ему должного внимания, хотя изучение других качеств, которые он упоминал в своем трактате, и их схожесть с качествами, упоминаемыми первым автором, позволяет сделать вывод о том, что качество молчаливости также им подразумевалось как необходимое. Также Доминичи делал акцент, в отличие от первого мыслителя, на необходимости средневековой женщины быть очень образованной, упоминая не только важность умения читать, но и, что учитывалось в то время не так часто, писать.

Таким образом, идеальный образ женщины, созданный мужчинами в средневековье, закономерно складывался, в основном, из ее ролевых функций в домашнем хозяйстве и положения в семье и представлял собой попытку совместить в ней христианское смирение и целомудрие с качествами хозяйки дома. Разумеется, нельзя говорить о том, что подобный образ находил свое полное воплощение в реальности. Однако, он оказал большое влияние на положение женщины в средние века, поскольку служил той необходимой конструкцией, позволявшей на подсознательном уровне моделировать желаемое поведение женщин всех сословий в повседневной жизни и вписывать их в общую картину общества. Он не претерпевал в Западной Европе каких-либо значительных изменений до конца XV в.

3. Эволюция представлений о женщине Европе. «Спор о женщинах».
Несмотря на кризисные моменты периода, упоминаемые в работе ранее, с наступлением позднего Средневековья в Европе в положении женщин стали происходить позитивные сдвиги. В этот период начинается процесс постепенного изменения социальных представлений о женщине, переосмысления ее природы и предназначения в обществе. Связано это было с несколькими моментами, к которым можно отнести нарушение традиционного для предыдущих периодов протекания демографических процессов, эволюцию форм семьи и брака, а также изменение ментальных стереотипов общества. Все факторы были тщательно проанализированы и описаны в труде отечественного историка-медиевиста Ю. Л. Бессмертного [12, c. 15-24].

Наиболее важным моментом в рамках данного исследования является фактор перемен в ментальных формах и идеологии средневекового человека. Дело в том, что в данный период в европейском обществе происходит постепенная ломка устоявшихся за долгие годы поведенческих стереотипов, которая повлекла за собой увеличение разрыва между официальной христианской догмой и отношением людей к поступкам, не вписывающимся в рамки общепринятых норм поведения.

Период русского средневековья и раннего Нового времени не оставил исследователям ни одной женской автобиографии, к тому же весь биографический жанр в это время был представлен лишь житийными произведениями. А потому до современности не дошло ни одного текста, автором которого являлась бы женщина, и не представляется возможным посмотреть на ситуацию с наиболее интересной для исследования точки зрения. В Европе же дела с этим обстояли лучше. Начиная с XIV века для Италии и XV–XVI вв. для остальных европейских стран, наступает эпоха Возрождения, или Ренессанса, в рамках которой приобретает очертания новая культурная парадигма, обладающая такими отличительными чертами, как светский характер культуры, гуманизм и антропоцентризм. Это привело к тому, что основным объектом интереса стала человеческая личность, его чувства и внутренний мир.

В результате, создается ситуация переходности общества, при которой возникают несколько альтернативных вариантов его дальнейшего развития. С одной стороны, сохраняются традиционные формы развития, а с другой — происходят изменения, являвшиеся закономерной реакцией на неравномерность протекания демографических процессов и развитие домашнего уклада в городской среде: возрастает роль малой супружеской семьи, развивается социальная стратификация, а также получают активное распространение образование и культура [13, c. 165]. С точки зрения исследования положения женщины, можно говорить о том, что, несмотря на безусловное преобладание в сознании человека XIV–XV вв. традиционных устоев, новые черты в установках ментального восприятия также стали заявлять о себе, и это непосредственно влияло на общественные представления о женщинах, хоть процесс перемен был медленным и сложным.

Следствием этого стало появление в позднесредневековый период в европейских странах с небольшой временной разницей первых произведений в защиту женщины. Данные работы создавались, главным образом, в качестве ответа на повсеместно распространенные в то время труды мизогинистского характера. Помимо вступления в полемику со сторонниками средневековых традиционных устоев, авторы данных работ пытались пересмотреть укоренившиеся в литературе взгляды на женщину и дать новую оценку ее природе и месту в мире. Таким образом, возник европейский литературный дискурс querelle des femmes , или «спор о женщинах», представлявший из себя полемику между так называемыми защитниками и противниками женщин, каждый из которых стремился либо доказать превосходство одного пола над другим, либо утвердить их равенство, и продолжавшийся вплоть до XVIII века [14, c. 339].

Немаловажным является тот момент, что активными участниками дискурса и основными двигателями процесса пересмотра традиционных средневековых взглядов стали сами женщины. Появился ряд письменных источников, излагавших проблему с точки зрения женского мировосприятия [15, c. 78-79]. В рамках дискурса выносилось на обсуждение множество тем, связанных с различными аспектами положения женщины в средневековом обществе, а основные его результаты в значительной степени повлияли на оформление представлений о женском поле к началу Нового времени.

Период протекания дискурса условно можно разделить на три этапа, из которых в хронологические рамки исследования входят первые два. Первый этап, начавшийся на рубеже XIV–XV вв., характеризуется выходом первых работ, авторы которых стремились опровергнуть концепцию уничижительного отношения к женщине, что было для того времени беспрецедентным явлением.

Еще в середине XIV века было написано сочинение «О знаменитых женщинах» итальянского писателя и поэта Дж. Боккаччо, посвященное 106 выдающимся женщинам в истории, как реальным, так и вымышленным, о которых, как объяснял сам автор в своем произведении, почему-то никто не писал, и он решил взяться за это сам [16, c. 33]. Исследователи не относят данное сочинение непосредственно к литературному дискурсу, поскольку Боккаччо, будучи сторонником средневековых традиционных воззрений на женщину, при создании работы не ставил перед собой цель реабилитации ее образа. Он упоминает о том, что его решение написать эту книгу не было обусловлено целью принесения пользы человечеству, скорее, это было сделано для того, чтобы развлечь его друзей [16, c. 34].
Основным моментом в его работе в рамках исследуемого вопроса представляется то, что Боккаччо хотел обратить внимание на тех представительниц женского пола, которые, являясь исключением из общего правила, сумели преодолеть свою несовершенную природу и воспитать в себе мужские качества. Такие женщины в Европе даже носили особое название: «virago», или мужественная женщина, и находились в почете [17, c. 31]. Таким образом, сочинение Боккаччо в некоторой степени содержало в себе оттенок новизны, выражавшейся в направленности работы на восхваление пусть и малого числа женщин. Однако за счет этого оно положило в Италии начало написанию первых мужских работ в защиту женщин.

Общепринятой точкой зрения на дату возникновения непосредственно «спора о женщинах» в Европе считается 1405 год, когда во Франции была издана «Книга о Граде женском», написанная Кристиной Пизанской [18]. Она считается первой женщиной в средневековой Европе, которая в силу жизненных трудностей стала профессионально заниматься литературным трудом и написала множество работ, посвященных насущным общественным проблемам. В своем самом известном произведении, созданном по аналогии с трудом христианского богослова Аврелия Августина «О Граде Божьем» [19], Кристина Пизанская впервые подчёркивает факт равенства полов, однако нельзя с уверенностью утверждать о том, что это являлось ее первостепенной целью при написании работы. Уместнее будет сказать, что основная задача писательницы заключалась именно в реабилитации образа женщины в литературе и изменении в средневековом сознании представлений о несовершенстве ее природы.

Таким образом, в силу преобладания на первом этапе спора старых негативных взглядов на женщину, работы в ее защиту пока еще оставались весьма противоречивыми и ограниченными по своему характеру, не являясь новаторскими в плане определения положения женщины в обществе, и были довольно редки вплоть до последней четверти XV века. Однако фокус внимания в работах был направлен не на подчеркивание женских недостатков, а на выделение ее достоинств, что уже само по себе являлось нетипичным для того времени [14, c. 340-341]. Большинство авторов постепенно развивали традиционные взгляды, применяя их к новой эпохе. Стоит еще отметить, что на данном этапе своего развития спор не выходил за рамки придворных кругов, где в то время существовало много примеров образованных и властных женщин. Они могли не только представлять целевую аудиторию для авторов работ в рамках спора, но и также выступать в качестве отправной точки для пересмотра традиционных представлений.

Второй этап спора характеризуется актуализацией спора в европейской литературе XVI века и увеличением числа сочинений, написанных женщинами в свою защиту. Как пишет М. В. Пророкова в своих работах, посвященных исследованию данного дискурса, вариант превосходства мужской природы над женской, преобладавший на начальном этапе спора даже среди защитников женщин, в этот период большинством авторов уже практически не рассматривается [15, c. 85]. На его место пришло убеждение в том, что если даже оба пола и не равны между собой по способностям, то женщина, как минимум, является ничем не хуже мужчины с точки зрения природного фактора.

Датой наступления второго этапа можно считать 1529 год, в который было опубликовано сочинение немецкого гуманиста Корнелия Агриппы Неттесгеймского «Речь о достоинстве и превосходстве женского пола», в котором он по-новому интерпретировал библейский сюжет сотворения человека. В тот период в значительной мере сохранялся авторитет трудов раннехристианских писателей и Священного Писания; каждая выдержка по-разному интерпретировалась множество раз, имея статус решающего аргумента в дискуссиях по поводу природы женщины независимо от того, какой позиции придерживался тот или иной участник полемики.
Начиная свою работу с утверждения о равенстве полов, обусловленном наличием одинаковой души и у мужчин, и у женщин, которая изначально не предполагает наличия превосходства одного из них, автор этим не ограничивается и представляет читателю собственную, новаторскую, интерпретацию библейского сюжета о сотворении человека. Исходя из того, что Господь создавал с каждым разом все более и более совершенные вещи, от минералов до разных видов животных, в акт творения он завершил созданием двух подобных Себе людей, последней из которых стала женщина, вобравшая в себя все лучшие качества своего создателя и ставшая, по мнению автора, «венцом творения» [20]. Несмотря на то, что, как было сказано ранее, вектор взглядов в рамках полемики в XVI веке уклонился в сторону от представлений о вторичной природе женщин, появление мужской работы, интерпретирующей библейский сюжет в пользу превосходства женского пола в целом, стало знаковым моментом в истории дискурса, и в дальнейшем сочинение К. А. Неттесгеймского послужило важнейшим источником идей для защитников женского пола. Начиная с XVI века, происходит активное распространение спора за пределы Италии и Франции и его проникновение в другие европейские страны, что в итоге привело к обширной дискуссии, в рамках которой теперь уже не только отстаивалось равенство полов, но и все чаще стали появляться работы, стремившиеся доказать превосходство женского пола над мужским.

Заключение. Таким образом, результаты исследования спора о женщинах на первых двух этапах, проходивших в хронологических рамках исследуемого периода, позволяют проследить эволюцию представлений о женщине в Западной Европе и степень влияния на данный процесс работ, написанных в рамках спора. В XIV–XVI вв., несмотря на кризис культа Прекрасной Дамы и наличие сторонников мизогинных взглядов, в Европе, в том числе в связи с развитием гуманизма, по сравнению с эпохой Высокого Средневековья в восприятии женщины обществом наблюдается значительный шаг вперед. Во-первых, происходит пересмотр общественных взглядов на проблему происхождения женщины: концепция ее неполноценности и вторичного положения по отношению к мужчине, муссировавшаяся в средневековой литературе в течение долгого периода, больше не воспринимается как нечто очевидное и не поддающееся сомнению. Наоборот, предпринимаются многочисленные попытки оспорить данное представление в пользу утверждения о равенстве полов, или в некоторых случаях даже, о превосходстве женского пола над мужским. Во-вторых, в период позднего Средневековья сами женщины активно включаются в процесс пересмотра взглядов на их положение в обществе, создавая основное количество работ в защиту женского пола и тем самым повышая актуальность данной темы в европейском сознании. В-третьих, новой тенденцией, возникшей в городской обстановке с наступлением эпохи Возрождения и получившей активное развитие, стала смена культа Прекрасной Дамы, в рамках которой воспевалось рыцарское служение идеальному женскому образу, поклонением реальной женщине.

Источник>>